Никогда не угаснет
Шрифт:
— Ты понесёшь сейчас кару! Попомнишь ты красных дьяволят, — быстро и взволнованно зашептала Сима придуманные на ходу слова.
— Ты понесёшь сейчас кару! Попомнишь ты красных дьяволят, — повторил Черепок и с тоской посмотрел на свой пугач. Потом оглянулся назад. Где эта растяпа Инка ходит?
«Бандит», приговорённый к смерти, захихикал. Тогда Черепка осенило.
— Сейчас… Сейчас я тебя убью, — пробормотал он и очень громко, так, чтобы слышали даже задние ряды, выкрикнул: — Пу!
Юра понял, что он убит,
В это время Инка обнаружила лист фанеры. Он стоял у кресла, просто-таки под носом у неё, а она не заметила. Позабыв о том, что «бандит» уже упал, «сражённый выстрелом». Инка ударила железной палкой по листу. Раздался оглушительный звук, действительно, похожий на пистолетный выстрел, но простодушные, добрые зрители не заметили осечки и долго аплодировали. Эти щедрые аплодисменты спасли Инку. Ей досталось гораздо меньше, чем она заслужила. Черепок только щёлкнул её по голове, а Сима, укоризненно глядя на девочку, сказала:
— Ну разве можно быть такой рассеянной?
— Симочка, они ведь ничего не заметили! — оправдывалась Инка. — И Черепок так хорошо сказал: «Пу!»
После пьесы начались массовые игры, танцы. Взявшись за руки, пионеры, детдомовцы, коммунары стали плясать какой-то очень весёлый танец без названия, с притопыванием ног, хлопаньем в ладоши. Потом все разбились на группки. Лёня, Дима и Черепок оживлённо беседовали с коммунарами, девочки рассматривали Юльку, восхищаясь ею:
— Какая ты симпатичненькая! В тебя можно влюбиться!
А Инка остановилась у стенгазеты «К светлой жизни» и внимательно читала её. Неожиданно тоска закралась в сердце девочки. Она вспомнила о маме, о том, что не увидит её ни сегодня, ни завтра, и ей не захотелось больше ни петь, ни танцевать. Инка незаметно вышла в сад. Неслышно скользил между сухими ветвями деревьев ветер, молчаливыми змейками вились дорожки. В глубине сада, на пригорке был тир. В центре его торчала уродливая деревянная фигура Макдональда в цилиндре. А рядом с тиром вросла в землю замшелая скрипучая скамья.
На скамье сидели Рэм и Сима. Инка хотела подбежать к ним, сказать что-нибудь смешное, но вдруг заметила: голова Симина лежала у Рэма на плече. Свет луны падал на их лица. И Инка увидела, что это счастливые лица. Она поняла это, хотя была всего лишь двенадцатилетней девочкой.
…Поздно вечером пионеры возвращались из детдома. Они шли уже не строем, а несколькими весёлыми шеренгами и, задрав головы, смотрели на небо, усеянное хрупкими звёздами. Вдруг из подворотни выбежал беспризорник в ватной кацавейке без рукава.
— Эй, шкет! — позвала Липа и пропела: — Оторвали, оторвали от жилетки рукава.
Беспризорник оглянулся, свистнул и исчез. На миг в темноте ночи блеснули синие глаза. Это был Стёпка-Руслан.
Стёпка-Руслан
Да, это был Стёпка. На следующий день Инка снова встретила его в Николаевском парке у голубого павильона.
— Стёпка-Руслан! А я тебя вчера вечером видела! — радостно проговорила она, улыбаясь мальчику и идя ему навстречу.
— На Брест-Литовском шоссе? — пренебрежительно сплюнул Стёпка. — Это не я был.
— Ты! Ты! А куртка без рукава? Я хорошо заметила! — рассмеялась Инка, вытащила завтрак из сумки и протянула Стёпке.
Подумав минуту, она добавила:
— Я из школы буду в три часа возвращаться. Приходи сюда опять. Я тебе пончик из буфета принесу, хочешь?
— Пончик! Очень нужно, — презрительно скривил губы Стёпка. — Не видал я пончика! Да проваливай ты отсюда, чего привязалась?
Видно, у Стёпки плохое настроение. Инка ничего больше не говорит и, чтобы не опоздать, бегом мчится в школу. После уроков она снова идёт в парк. Стёпка стоит у выхода. Ага! Пришёл всё-таки!
— Давай пончик! — весело говорит он.
Инка достаёт два пончика — один с горохом, другой — с вареньем, и Стёпка их мгновенно уничтожает. Потом они садятся на скамейку, и Инка рассказывает, что было в школе. Была математика. Алантоша Инку не вызвал.
— Алантоша — математик. Это мы его так сокращённо называем, — объясняет девочка. — Потом было собрание школьного кооператива. Отчитывался председатель — Миша Попик. Ох, и досталось на собрании Юре Павлику! Понимаешь, Юрка всё время покупает тетради в магазинчике Дзениса. Частника поддерживает! Разве хорошо это?
Инке хочется, чтобы Стёпка что-нибудь ответил, поддержал разговор, который, ей кажется, она ведёт весьма искусно. Но Стёпка поднимается и, даже не взглянув на девочку, уходит. Какое-то безошибочное чувство подсказывает Инке, что завтра он придёт снова. Так и есть. На следующий день Стёпка снова в парке, на том же месте, у голубого павильона. Так продолжается больше месяца. Ни о чём не сговариваясь, Стёпка и Инка встречаются каждый день в парке. В копилке Инкиной денег всё меньше. Девочка приносит Стёпке то бублик, то бутерброд с колбасой. И хотя эти дары он принимает с удовольствием, но Инка смутно чувствует: не только в этом дело. Просто Стёпке интересно с ней. Иногда он сам задаёт вопросы:
— Ну, как там твоя бригада?
А иногда рассказывает о себе. Прожил он на свете мало, а испытал многое. И хотя говорит Стёпка медленно и кратко (не то, что Инка — сто слов в минуту), но всё, что он рассказывает, очень хорошо видишь:
— Тбилиси — красивый город. Солнца много. Фрукта всякая есть. Все в тюбетейках ходят. И у меня была. Мильтоны там добрые…
Или же:
— Я всю Военно-Грузинскую дорогу проехал. Интересно.
Или же:
— Ты видела когда-нибудь море?