Никогда не взрослей!
Шрифт:
— Хватит заливать, лучше расскажи, что происходит у тебя в доме…
Фрэнк залез на свою кровать и сел, прислонившись к подушке спиной. Я сел на стул, который стоял возле стола, где Фрэнк делал уроки, сдвинув всякую дребедень, я освободил место для своего локтя.
— Я не знаю, стоит ли говорить тебе всю правду, Я не хочу лишать тебя сна, Фрэнк. В доме происходят слишком серьезные вещи.
— Да ну!? Ты не шутишь?
— Нет! Клянусь своей зажигалкой!
— А Даг говорит, что ничего у тебя странного
— Ты слушай побольше Дага…
Я оглянулся. За спиной была стена.
— Вот, что, — говорю я Фрэнки, — ты не хотел бы, чтоб я у тебя пожил, пока моя бабка не свалит?
— А когда она должна свалить?
— Мне-то откуда знать? Я у нее в мозгах не роюсь. И вообще стараюсь поменьше появляться в ее присутствии.
— Отчего же?
— Отчего же?
— Да, отчего же?
— Все потому, что пугает она меня.
— Ты так и не рассказал, что тебя пугает. Расскажи, давай.
— Ну, хорошо, Фрэнк. Только смотри, спи потом по ночам.
— Да, обещаю.
— Ловлю тебя на слове. А хотя нет, поклянись на моей зажигалке!
— На твоей зажигалке?
— Да! А что, слабо?
— Нет, ну, давай ее сюда.
Я достал зажигалку из кармана штанов и протянул ее Фрэнки.
— Держи, Фрэнк, — сказал я.
Он протянул руку и взял ее.
— Клянись, давай, не дрейфи!
— Ну, хорошо…
Фрэнк смотрел на зажигалку и не издавал ни звука.
— Чего же ты? Испугался?!
— Вовсе нет!
Он посмотрел на нее еще раз, и:
— Клянусь тебе, зажигалка всех зажигалок, клянусь перед другом моим Рэем, что является тебе хозяином, клянусь, что буду спать так крепко, как мне никогда это не удавалось! Клянусь! — выпалил он за две секунды, и протянул ее мне, как ошпаренный.
— Молодец, Фрэнк. Давай ее сюда.
Я взял зажигалку и сунул ее в карман.
Я сел к нему на край кровати и посмотрел прямо в глаза.
— Слушай меня, Фрэнк. Эта зима… Вернее, этот холод… я заметил, что он появился вместе с ней.
— Но сейчас же зима!
— Слушай меня, Фрэнк! У нас дома все покрыто инеем… у себя в комнате я кутаюсь в два шерстяные одеяла, чтобы не околеть до смерти… Родители меня совсем не слушают, такого раньше не было, Фрэнк.
— Тебе просто кажется. И меня иногда не хотят слушать. Такое же бывает…
— У нее глаза ЗЕЛЕНЫЕ!
— В самом деле?!
— Ты не понял меня, Фрэнк… Они зеленые, как у кошки! Они горят!
— Не верю я тебе.
— Мне никто не верит.
— Послушай себя со стороны… Мороз зимой, зеленые глаза… Что за черт?
— Сам не знаю… Ну, так ты не против, если я у тебя пока поживу? У меня дома дали добро.
Фрэнк задумался на минутку.
— Хорошо, — сказал Фрэнк, — надо только спросить маму с папой.
— Точно, я совсем забыл про них…
Я перевел взгляд
Я заметил, что простуда его сильно измотала, и решил поберечь его силы и не изводить разговорами.
— Ты спи, Фрэнки, а я пока посижу у тебя, если ты не против.
— Я не хочу спать. Мне это не надо, — сказал Фрэнки и тут же зевнул.
— Вот видишь, ты зеваешь. Спи, тебя простуда слишком ослабила.
— Если я и усну, то из-за твоих разговоров, Рэй.
— Ясно. Ты не услышишь больше ни звука, — сказал я.
Фрэнк снова зевнул, и сполз по своей подушке на постель, и некоторое время смотрел в потолок, потом обводил взглядом комнату, но вскоре закрыл глаза и уснул.
«Вот и славно, поспи, Фрэнки», подумал я.
Некоторое время я сидел смирно, не шевелился, ждал, чтобы Фрэнк провалился в глубокий сон, и когда я убедился, что он не откроет глаза от малейшего шороха, я встал со стула, который тут же скрипнул. «Черт», подумал я, «Хорошо, что Фрэнк уже крепко спит». Плавными и осторожными движениями и стал подбираться к двери, ведущей в коридор. Я взялся за ручку и отворил дверь сильнее, но и она скрипнула. Фрэнк глаза не открыл, лишь повернулся на другой бок. Я вышел в коридор, и прикрыл ее за собой. Теперь я мог расслабиться.
В коридоре, не смотря на раннее утро, было темно. Это было мрачное место, обои были протертыми и в некоторых местах отставали от стен. Краска тоже была старой и потрескавшейся. Посредине горел небольшой светильник. Его желтый тусклый свет едва освещал помещение, от начала и до конца коридора.
Я спустился по лестнице и сел в гостиной. Ее украшали небольшие грязные коврики, некогда бывшие молочного и серого цвета. На стенах висели небольшие дешевые картины в маленьких рамках. Не знаю, что там было изображено, но их было достаточно много, чтобы не возникало желания приблизиться к ним.
Дверной проем, ведущий в кухню, напоминал портал в другое измерение. Небольшое окно освещало днем это место, и в маленьком луче света виднелась крошечная пыль, оседлавшая его.
Я сидел в старом кресле, которое делало уютным это место. Оно было грязноватым, как и все здесь, но почему-то именно оно не вызывало отвращения к себе, а напротив — звало, чтобы в него усесться.
На южной стене дома висели большие часы, и их монотонный шум настораживал и убаюкивал одновременно. Это были старые часы, купленные, по всей видимости, еще прошлыми хозяевами, которых я никогда не видел.