Никогда не взрослей!
Шрифт:
После снежной зимы наступило пыльное лето, как и водится на юге. Совсем недавно вступили в силу летние каникулы, и мы еще не успели привыкнуть к такому распорядку дня, и такому количеству свободного времени. Очень не хотелось протирать штаны, сидя дома, где изучен был каждый сантиметр этих чертовых стен, именно в них мне и приходилось дожидаться ночи, чтобы наконец-то уснуть, и уйти от скуки и прочего, что начинает тяготить зимой душу ребенка. Мне надо было знать, что и этот день теперь окончен… Это единственное, что меня тогда радовало.
Наверно, мне не стоит говорить,
Я сидел, всматриваясь в окно, которое было открыто, занавески колыхал свежий ветерок, и страшно хотелось оказаться где-то на речке. Вообще мне в голову часто лезли странные мысли вроде — пожить где-нибудь в горах среди до того густых и непролазных лесов, что их зелень сливалась бы в одно большое зеленое пятно. Да, именно в горах, куда не придут люди, чтобы мешать тебе жить, докучая своей бессмысленной болтовней, или неприятным шумом где-то поблизости. В таких местах главное иметь ружье и хорошие навыки для выживания в дикой местности. Пришлось бы, конечно, охотиться, добывать воду, греть эту самую чертову воду, готовить все самому, стирать, постоянно быть начеку, разговаривать с самим собой, — эти-то мысли и охлаждали мой пыл сообразно одинокой жизни отшельника.
Комната была покрыта мелкой пылью, которую заносил ветер, она оставалась на всем, даже на самых маленьких вещах. Можно было подумать, что я не убираю ее месяцами, но стоило мне посидеть у окна один раз и — все, готово! Беспорядок подан! Это, конечно же, меня не останавливало. Иной раз лучше пожить в пыли, чем в скуке…
Я просто хочу, чтобы вы знали: я не люблю убирать у себя в комнате! Запомните это!
Я сделал свое чистосердечное признание, и теперь моя душа чиста.
— Эй, Рэй, спускайся! — окликнул меня Гэйдж, — спускайся, давай!
— Чего тебе?
— Пошли с нами!
— Не могу!
— Не глупи, Рэй, давай сюда!
— А что у вас?
— Это ты узнаешь, когда спустишься.
Гэйдж с ребятами встали под окном, и уходить никуда не собирались. Я чувствовал, что им от меня что-то надо, и лучше было не давать им повод меня обхитрить…
— Да не могу я. У меня дел полно.
— Что-то по тебе не видно.
— Я присел отдохнуть, а так мне надо кучу дел переделать!
— Какую такую кучу? — не отставал Гэйдж.
— Дела разные, ты же знаешь…
— Не знаю, Рэй, расскажи мне.
«Чертов идиот, пристал», подумал я.
— Что тебе надо, Гэйдж?
— Мне надо, чтобы ты спустился и пошел с нами.
— Я бы мог оставить свои очень важные дела, только если бы вы нашли золото. Иначе мне сильно влетит.
— Лучше, Рэй. Мы нашли дохлую кошку!
Поначалу мне его предложение показалось заманчивым, но я не мог
— Ты уверен, что она дохлая? — спросил я.
— Дохлее не бывает, я сам проверил.
— Может, она недавно сдохла? Какой толк от только что умершей кошки?
— От нее воняет почти, как от тебя, Рэй, значит она давно сдохла!
Дружки Гэйджа ехидно захихикали.
— Гэйдж, мне кажется, ты нарываешься на неприятности.
— Брось, Рэй, я тебя просто подзадориваю!
— Он тебя просто подзадоривает, Рэй! — донесся крик белобрысого коротышки с веснушками по всему лицу.
— Мне надо все тщательно обдумать, — ответил я.
— Ты хочешь сказать, что к осени ты созреешь?
— Ладно, ребята, не сегодня. У меня много дел, говорю же вам.
— Пошли отсюда, здесь живут одни трусишки. Даже кошек дохлых боятся…
— Гэйдж, я тебе подброшу дохлую кошку, и когда ты ее увидишь, вспомнишь обо мне! Запомни мои слова, Гэйдж!
Они уже шли, пиная что-то своими погаными ногами, и делали вид, что не услышали меня. Но меня услышала вся улица.
Я лежал на кровати и бросал свой бейсбольный мяч вверх. Ловил и снова бросал. После этого умника Гэйджа мне нужно было успокоить нервишки, а держать в руках свой старый бейсбольный мяч я всегда любил. Особенно, если вспомнить, кем он был подарен… Честно говоря, уже не помню, кем, но кем-то особенным… Совсем не припомню, хоть убейте…
Вообще не стоит тратить свою жизнь на таких идиотов, как этот Гэйдж, ну, вы понимаете? Даже вспоминать о них не стоит. Просто, когда полезет к тебе такой и начнет приставать — ты невольно оказываешься в неприятностях, словно тебя в воду бросили. А эти неприятные мысли, как вода, которая тебя ошарашила, и теперь стекает. Сто лет глаза б мои их не видели. Даг, Фрэнк — честные ребята, а эти-то любят иногда по-притворяться твоими дружками, чтобы затащить в какую-нибудь неприятность и посмеяться над тобой, уж я-то их знаю!
Мне снова захотелось посидеть у окна, но приближаться к нему я не решался, вдруг опять какому-нибудь идиоту приспичит прицепиться ко мне? Немного же я повидал нормальных людей на своем веку. Каждый чем-нибудь да ухищрялся довести до ручки. Нет-нет, да и скажет что-то такое хоть стой, хоть падай. А ответишь ему, так вообще не знаешь, куда бежать.
Все это ничего… вот мои штанишки порвались… Надо бы где-то новых добыть. Не гоже шастать по городу в рваных. Это все из-за Дага. Это он меня потащил туда. Да: — там много острых камней, — говорю я ему, а он: — да перестань ты, я там был уже не раз. Ничего со мной не случилось. Целохонек. Ну, я ему и поверил, а он наврал мне. Не был он там ни разу, просто меня хотел за собой утащить… Вот и поранил я там руку, да штанишки свои порвал. Немного, конечно, но каждый заметит эту дырку, а я не люблю приковывать к себе жалостливые взгляды посторонних, вы понимаете, о чем я? Так вот, надо бы с Дага потребовать плату за новую пару, хотя черта с два он мне что-то заплатит. Скажет, что я сам виноват и все тут. Слушайся так кого-нибудь, никому нельзя верить…