Никогда не взрослей!
Шрифт:
Сколько зла не держи на него, а все равно надо скоро идти к нему, мы собирались сегодня заняться чем-нибудь. Что с этих штанов теперь возьмешь? Придется и дальше их надевать туда, где Даг успел побывать…
Мы должны были встретиться на холме у дерева. Это было наше условное место. Если что случись, там всегда появлялся кто-то из нас. Правда, не дождавшись никого, часто приходилось идти за кем-нибудь домой, или, в крайнем случае, вызванивать по телефону, чего делать мы крайне не любили. Но наше дерево с колесом на длинной веревке всегда оставалось нашим любимым местом.
Обычно на таких деревьях любят
— Фрэнк! Чертов ты идиот, где тебя носит?! Я два часа тебя ждал. Подпись Рэй.
Или: ребята, я вас ненавижу. Дождь еще не повод пропускать собрание. Подпись Даг.
Самые безобидные, конечно же, оставлял Фрэнки. Его добрая душа не способна была на гнев: мать вашу! Найду — убью.
Правда, это он оставил всего один раз, когда ему пришлось прождать нас целые сутки холодной осенью. Дело в том, что мы просто забыли. Иногда мне кажется, в тот раз он просто договорился сам с собой, а мы и знать не знали. Иначе, как двое могут забыть о таком пустяке?
В общем, день сегодня выдался на славу жарким, и я надел свою бейсбольную кепку. Не могу сказать, что я ее обожал, но мне не очень-то хотелось получить солнечный удар где-нибудь на сухой равнине, где нет и малейшего намека на захудалую тень. Шел я достаточно быстро, и не смотрел по сторонам. В одном из карманов я нашел какую-то безделушку, которой мне пришлось играться всю дорогу. Солнце светило так ярко, что приходилось щуриться, чтобы что-то рассмотреть. Я прошел мимо магазина с «Кока-колой» и жевательной резинкой. Я всегда обращал внимание на такие вывески, где была надпись «КОКА-КОЛА», любил я эту дрянь. Правда, напиться ей было совершенно невозможно. Она точно была изобретением дьявола. Я сплюнул и перестал смотреть в ту сторону, чтобы не соблазниться и не потратить несколько лишних центов.
Улицы были почти пустыми, только несколько девчонок играли во что-то свое. И не лень им было прыгать в такую жару? Наверное, не зря отец мне говорил все время, что сейчас у меня счастливая пора в жизни. «Вот вырастешь, потом не оберешься хлопот с ними» любил повторять он. Я не знаю, о каких хлопотах он говорил, им ведь ничего и не надо, кроме кукол. Ну, вообще, если разобраться, у них много всякой ненужной дряни есть на все случаи жизни, которой они никогда не пользуются. Я так понял, они просто любят что-то собирать. Воришки этакие. Выклянчают деньги у родителей, а потом положат куда-то и забудут тут же. Хорошо, что мне повезло и я не такой, мне-то почти ничего не надо. Если бы я родился ковбоем, вообще не знал бы, что такое деньги. Только за лошадьми пришлось бы убирать, а я вонь не очень-то люблю. Лучше уж быть бандитом, как Джонни Диллинджер. Хотя он скверно кончил. Тут вообще не разберешь, кем надо стать, чтобы тебя навоз не заставили убирать какой-нибудь, или чтоб тебя не кокнули в такой прекрасный день, как сегодня.
«Ладно», подумал я, «Ничего, если я потрачу несколько центов!» эти буквы въелись мне в голову и вызвали головокружительную жажду. Я свернул, и пошел обратно к магазинчику. Я открыл дверь, и зазвонил колокольчик. «Черт!», подумал я «Теперь отсюда не выйдешь незамеченным». На прилавках стояла
— Чем могу вам помочь, молодой человек? — обратилась ко мне девушка лет двадцати.
— Мне вон ту бутылку, — сказал я, указывая на причину моих судорог в желудке.
— Еще что-нибудь желаете? — спросила девушка.
— Нет, спасибо.
Я расплатился и вышел. Я сделал три больших глотка, и не стало почти половины бутылки. Желудок ощутил колючую прохладу, и мне стало как-то спокойнее.
«Все-таки жаль этих денег», подумал я, «Надо было поторапливаться, может и пронесло бы». Но я сделал еще два глотка и решил, что это была неплохая покупка за сегодняшний день.
Я стал искать безделушку, которой игрался, но карманы оказались пусты. Я сразу растерялся, решил было, что уронил ее где-то по дороге, и теперь-то уж ее точно не найти, но на всякий случай решил проверить не оставил ли я ее в том магазинчике на прилавке?
— Здравствуйте, мисс, — сказал я.
— Ты за этим вернулся? — спросила молодая девушка, протягивая мне эту штуковину.
— Да, мисс. Спасибо!
— Смотри, не теряй больше!
— Постараюсь, мисс!
— Меня зовут Сэмми!
Что-то я занервничал и быстро выбежал оттуда, не сказав в ответ, как меня зовут.
«Вот дурак», подумал я, «Она точно поняла, что я полный идиот…» Я долго шел с этой бутылкой в руках, но не выпил ни капли. Мне почему-то захотелось сохранить ее, как воспоминание о моей спасительнице, которой я даже не удосужился назвать свое имя.
Так я доплелся к тому дереву, о котором я вам рассказывал ранее. Поставил бутылку на траву и забрался на колесо. Еще никого не было, я пришел первым и мог поразмышлять. Эти размышления были и сладки и мучительны. Мне почему-то все стало казаться страшно глупым. Вообще все. Даже то, как я хожу. Ну, разве может быть такое, чтоб человек ходил глупо? Если хорошенько задуматься, можно припомнить одного бедолагу, который хромал на обе ноги. Да, это было весьма нелепо, и многие над ним посмеивались за его спиной, но в лицо ему никто ничего так и не сказал. Видно, понимали, что неправильно это — смеяться над больными.
Мне так запала в память каждая деталь в том магазинчике, что я мог бы и среди ночи рассказать все, как было, не упустив ни малейшей детали.
Я оттолкнулся, и колесо закрутилось вместе со мной, голова начала кружиться, и мне стало очень хорошо. В животе я почувствовал что-то особенное, похожее на голод. Мне страшно захотелось есть, и пришлось отхлебнуть разок из бутылки.
Содовая оказалась уже не такой холодной, и меня это раздосадовало и привело в чувства. Я немного расстроился, и залез обратно на колесо.
«Какая же она милая, эта Сэмми! Просто ангел господень» думал я.
Вдали стали виднеться две приближающиеся фигуры. Это были Даг с Фрэнки. Сейчас мне больше хотелось побыть одному, чем слушать их болтовню. Наверно, это был первый случай, когда я так подумал. Я смотрел, как неумолимо приближаются эти две темные фигуры, которые вот-вот разлучат меня с моей Сэмми. Я закрыл глаза, и меня не стало.
— Рэй! Ты чего, спишь что ли?
— Да спит он, видишь какое лицо блаженное…
Я с трудом открыл глаза и меня ослепил яркий солнечный свет.