Никогда не забудем
Шрифт:
Второй полицай наотмашь ударил его. Дед упал на лежавший посреди хаты шкаф. Подбежала бабушка. Полицай оттолкнул ее, и она повалилась на пол. Платонов подбежал к деду и сильно рванул его за бороду. Дед сполз на пол, оперся на шкаф спиной и сел.
— Ну, большевистский прихвостень, скажешь, где был? — заревел Платонов.
— Мне нечего вам сказать, — простонал дед.
Платонов ударил его сапогом в грудь. Дед упал ничком и скорчился. Голова его склонилась набок. Платонов глянул на печь. Я, Коля и Нина плотнее прижались к трубе. Платонов снял с плеча автомат и дал очередь
Полицаи торопливо вышли из хаты.
Мой дядька похоронил деда и бабушку, а нас взял к себе. Пока мы жили у него, я часто наведывался в нашу старую хату, которая стояла теперь пустая и заброшенная. Вспомнил, как хорошо мы жили там до войны. Иногда находил вещи, спрятанные папой или мамой. Это каждый раз была большая радость. Под крышей амбара я случайно нашел бинокль. Схватив свою находку, я взобрался на крышу клети. Отсюда была видна соседняя деревня Княжицы. Там размещался немецкий гарнизон. Очень интересно было смотреть на деревню в бинокль: видно, как ходят и ездят люди, как полицаи катаются по улице на велосипедах. Недалеко от деревни, на пригорке, — немецкие укрепления, обнесенные деревянной стеной. По этой стене расхаживают часовые.
Клеть была покрыта щепой. Щепа колючая — просто невозможно сидеть. Тогда я проделал в защитке дыру, на балки, связывавшие стропила, положил несколько досок. Получился настил, на котором можно было сидеть и лежать. А главное, я мог всех видеть, а меня — никто. Часто забирался туда и подолгу наблюдал, что делается в Княжицах.
Однажды в теплый летний день я с соседскими ребятами играл в чижика. В разгар игры из-за дома показался человек в изодранной одежде, в лаптях, с большой сивой бородой. Нищий да и только. Мы стали присматриваться к нему. Он сделал несколько шагов в нашу сторону и поманил меня пальцем.
— Узнаешь меня? — спросил он.
— Нет.
— Я Поповский, из Щеглицы, — и он тронул себя за бороду.
Теперь я увидел, что борода у него приклеенная, из каких-то белых волос.
— Ты партизан?
— Ага. Немцы есть в деревне?
— Нету.
— Я пришел вот чего: твой дед говорил, что у него где-то спрятано оружие. Ты, наверно, знаешь где. Отдай нам. Оно нам очень нужно.
— А как же, есть оружие. И дедово, и мое…
— А ты сможешь его принести?
— Нет, там его много. Я вам покажу, где оно спрятано.
Партизан огляделся и быстро сказал:
— Встретимся в Щеглицком лесу, возле просеки. Я приду туда вечером. Ладно?
— Ладно.
Вечером мы встретились в условленном месте. С Поповским были еще двое партизан. Я повел их к улью и отдал оружие, спрятанное там. То, что было закопано под выворотнем, дед успел передать сам. Поповский спросил, где я набрал столько оружия.
Я рассказал, а потом стал говорить и про то, что наблюдал с чердака в бинокль. Поповский обнял меня и поцеловал.
Когда партизаны погрузили оружие, он взял меня под мышки и посадил на воз. Сам сел рядом со мной. Погладив меня по голове, он сказал:
— Молодчина! Обязательно возьму тебя к себе.
Он был командиром партизанской разведки и, конечно,
Через несколько дней ко мне заехали Поповский, командир роты Паничевский и разведчик Калинин. Они велели мне посмотреть, не видно ли кого-нибудь на дороге из Княжиц. Не успел я выйти за деревню, как увидел троих верховых немцев. Они скакали галопом. Я со всех ног помчался назад-Как только немцы поравнялись с нашей хатой, партизаны открыли огонь.
Офицер, который ехал в середине, первый, как сноп, свалился на землю. За ним вылетел из седла другой немец. Третий быстро повернул коня и вскачь понесся назад. Пуля настигла его, он покачнулся, но не упал, а повис в стременах. Как ошалелый, конь понес своего седока в гарнизон.
Партизаны сняли у офицера сумку с документами, подобрали оружие и стали собираться.
— Теперь тебе у дядьки оставаться нельзя, — сказал Поповский. Он посадил меня на своего коня и сел сам. Мы приехали в деревню Севасьяновичи, что километрах в пятнадцати от нас. Тут стояла целая рота партизан. Было известно, что немцы скоро приедут жечь деревню, вот партизаны и решили их хорошенько встретить.
Дорога из Княжиц в Севасьяновичи шла вдоль леса. В одном месте лес клином вдавался в поле и пересекал дорогу. Тут партизаны и устроили засаду. Но немцы опередили их. Они приехали в деревню раньше, чем ожидалось, подожгли 35 домов и возвращались назад. Партизаны подпустили их совсем близко и тогда открыли огонь из пулеметов и ротного миномета. Немцы, отстреливаясь, начали отступать. После боя на дороге осталось двадцать пять убитых фашистов и шесть лошадей с повозками. На повозках было оружие. Захватив его, партизаны вернулись в деревню.
Я быстро привык к партизанской жизни. В Османовском отряде были почти все молодые ребята. Я понравился им, и они меня полюбили. Я тоже очень уважал их. Я выполнял разные отрядные работы, чистил оружие. Быстро научился обращаться с карабином, револьвером, пистолетом и даже с пулеметом. Немного позже меня стали посылать в разведку
Как-то утром меня позвал командир взвода и говорит:
— Сегодня пойдешь на разведку в Княжицы. Там немцы копают окопы и надо точно разведать, где, в каких местах. Понятно?
— Понятно.
— Можешь собираться.
Я надел рваную куртку, грязные штаны, дырявую шапку. Через плечо повесил большую холщовую торбу. Теперь я был похож на крестьянского мальчика-побирушку. В таком виде и отправился в гарнизон.
Я заходил в крестьянские хаты и просил хлеба, а сам тем временем все высматривал и брал на примету. За время войны я привык ко всяким неожиданностям и страху никакого не чувствовал.
Обойдя все хаты, я направился за деревню, где рыли окопы. На бруствере, свесив в траншею ноги, сидели немецкие надсмотрщики и хлебали что-то из котелков. Ближний немец подозвал меня и спросил, что мне тут нужно. Я попросил у него хлеба. Другой, что сидел рядом, достал что-то из сумки и протянул мне. Не успел я поднять руку, как первый сильно хлестнул меня плетью по спине. Я завизжал и со всех ног пустился бежать.