Никогда не забудем

Коллектив авторов

Они подошли к нам метров на пятьдесят, остановились, осмотрелись и, не заметив никого, начали устанавливать радиостанцию. Расположились они в яме, среди маленьких кустов. Вскоре они начали связываться по радио со своими частями. Тогда старший радист старшина Андрюша скомандовал:

— Приготовиться!

Нас было четверо. Мы разбились на две группы и с автоматами наготове поползли к ним. Я полз рядом с сержантом Иваном Александровичем. Он все время присматривал за мной и по-отцовски приговаривал:

— Ты не подымайся…

Я еще плотнее прижимался к земле. Напряжение росло.

Сильнее билось сердце, но я старался не обращать на это внимания. Мы подползли ближе и увидали: два немца окапываются, а еще двое что-то передают по радио. По сигналу старшего радиста мы открыли огонь. Двое из наших стреляли по немцам, которые возились около радиостанции, а я и Иван Александрович — по тем, что окапывались. Те, что окапывались, были убиты сразу. Но два других начали отстреливаться. Один, в наушниках, вскоре был смертельно ранен. Оставался еще один. Мы поднялись и бросились на него. Он был застрелен в упор. Все это произошло неожиданно и быстро.

Старшина взял документы и оружие убитых. Я забрал приемник-передатчик, а упаковку — старший сержант, и мы начали отползать назад.

Когда возвратились к своим, старший радист доложил начальнику радиостанции Андрею о захвате немецкой рации.

— Хорошо, — сказал он, — давайте ее в машину.

Мы погрузили трофейную рацию в автомашину. Командир роты объявил нам благодарность.

Утром пришло подкрепление — пехота и танки, и мы опять перешли в наступление. Немецкая железнодорожная станция была взята, и наши части ушли дальше, в глубь Пруссии.

Витя Васенков (1932 г.)

г. Минск.

Мой брат

Это было зимой. Немцы возили из лесу дрова. Однажды мы — я, мой брат Володя, его друзья Алесь Абрамов, Толя Бойков и другие ребята — играли на улице около казармы. К нам вышел немецкий офицер и подозвал к себе. Когда мы подошли, он выбрал самых больших и сильных и повел во двор казармы. Там приказал сгрузить дрова с машины.

Я был меньше всех и меня не взяли. Пришлось идти домой. Когда Володя возвратился, по секрету рассказал мне, что случилось во дворе казармы.

Несколько немцев тоже разгружали дрова. Им стало жарко, и они сняли с себя верхнюю одежду и развесили где попало. Винтовки и револьверы лежали здесь же, около одежды.

На крыле переднего колеса автомашины лежала шинель, под нею, в кобуре, был револьвер. Володя заметил это с самого начала. Он вспомнил, как однажды дядя Маньковский сказал ребятам: «Вы бываете у немцев, покупаете у них папиросы и всякую мелочь. А вот „купить“ или „взять в долг“ оружие не догадаетесь. А оно нам очень нужно». Володя носил дрова и все думал, как бы завладеть револьвером.

Вдруг он увидел на тропинке толстый, без резьбы, согнутый болт. Болт мешал ходить: наступишь на один конец, другой ударяет по сапогу. Наконец один немец толкнул ногой и отбросил болт к машине. В это время из кухни вышли за дровами официантки. Одна из них остановилась неподалеку от болта. Заговорила с немцем, смеялась и носком толкала болт. Немец тоже смотрел на него. Когда девушка ушла, пнул ногой болт так,

что тот подлетел вверх и ударился о топор, которым человек рубил дрова. Немец громко рассмеялся и побежал разгружать дрова. Официантки набрали дров и ушли. Человек поднял болт, посмотрел на него и отшвырнул.

Володя все это видел. У него появилась мысль, что болт ему может понадобиться. Хотел было поднять железку, но от машины к штабелю дров снова шли немцы.

Через, несколько минут ко двору подъехала еще одна машина. Она была нагружена доверху. Дрова разъезжались по сторонам и цеплялись за ворота. Шофер несколько раз пытался проехать в ворота, но это ему не удавалось. Тогда офицер послал на помощь солдат. Те, немного поспорив, стали сгружать дрова.

Как только солдаты отошли, Володя подобрал болт, торопливо расстегнул кобуру, взял револьвер, а на его место положил болт. Дровосеки стояли спиной к нему и ничего не заметили. Спрятав револьвер в карман, Володя взял полено и понес к штабелю. Штабель плотно прилегал к забору, который отделял двор от улицы. Володя подошел к забору, выбил поленом доску, положил револьвер на дрова и прикрыл его поленом. Друзья его смотрели и радостно улыбались. Володя погрозил им кулаком, и те опять взялись за работу.

Как только машина проехала во двор, зазвенел звонок на обед. Немцы быстро разобрали свои шинели, оружие и подались в казарму. Ребята тоже ушли со двора. На улице Толя тихо сказал:

— Мы видели все и следили за всем, что делалось на дворе…

— Когда немцы узнают, что пропал револьвер, начнут искать, спрашивать, кто взял. Скажете, что ничего не видели и не знаете, — сказал товарищам Володя.

На углу улицы он остановил друзей и прошептал:

— Пока немцы не хватились, револьвер нужно забрать. Вы наблюдайте, а я пойду.

Брат подошел к выбитой доске, просунул руку в щель и вытащил револьвер. Спрятал в карман и махнул друзьям — дескать, идите прямо, а сам пошел по другой улице. Он спрятал револьвер под тротуаром, напротив нашего дома.

На следующий день маму погнали копать окопы. Я и Володя остались дома. Мы играли с младшими детыми. В сенях раздался стук, и в хату вошли три немца. Начали расспрашивать про револьвер. Володя отвечал:

— Я ничего не знаю…

Немцы перерыли в хате все вещи, но оружия не нашли. Это обозлило их. Они набросились на Володю и избили его до крови. И это им не помогло — брат твердил одно и то же:

— Ничего не знаю… Никакого револьвера я не видал.

Я и жалел брата и гордился, что он такой смелый и стойкий. Немцы забрали Володю и повели. Офицер, допрашивавший его, сначала хотел взять лаской. Он сказал, что если Володя признается и вернет револьвер, то сейчас же будет отпущен домой с подарком. Но старания немца были напрасны: Володя повторял одно и то же. Тогда его начали пытать. Били плетками до потери сознания, отливали холодной водой и опять били. Голого сажали в холодную. Когда и это не помогло, собрали вместе трех мальчиков и начали говорить, что они один одного выдали. Осталось выяснить, кто из трех виноват. Немцы внимательно следили за мальчиками. Те стояли молча перед палачами, и каждый на хитрости немцев отвечал: