Никогда_не...

Танич Таня

И методы подбирай в зависимости от ситуации. А если ситуация критичная — сгодятся все.

— Ладно, ты чего приуныла? — вмешивается в процесс моего самокопания дизайнер, притормаживая на самом пороге супермаркета. — Считай, я в деле, вместе с тобой. Если надо ещё какая-то помощь и инфа — можешь на меня рассчитывать. Мое вдохновение не спит, и я воплощу все это в охеренных инсталляциях! Ну, чтоб не зря эта поездка к тебе в ебеня была, когда в небе я смотрел… — лицо Вэла на долю секунды делается каменным, — в глаза смерти! Должно же это принести свои плоды, — спустя мгновение продолжает он, важно шествуя между стеллажей магазина и, как ни в чем ни бывало,

переходя от темы искусства к гастрономии. — Так, а что это у нас? Каперсы? Слушай, они здесь нормальные? И где опять этот сраный консультант? Они что, специально разбегаются, как только меня видят?

Прикрываю ладонью рот, стараясь не смеяться, и понимаю, что так оно и есть. Пусть первый и последний раз мы были здесь с Вэлом пару часов назад, местный персонал успел запомнить его и, увидев, тут же разбегается. Оставляю его ненадолго в отделе консервированных овощей и фруктов, пока он, подкравшись к зазевавшемуся работнику зала, хватает его за плечи и страшно орет тому на ухо: «А вот и я! Я вас настиг!» и бегу в молочный отдел, чтобы хоть сыр мы купили без инцидентов. Зная вкусы неугомонного Валеньки, сразу же отправляюсь к отделуимпортной молочки и сталкиваюсь с тем, кого ожидала увидеть меньше всего.

Тонкий Сережка, все такой же меланхоличный, как и у себя на работе, стоит у стойки с аэрозольными сливками и грустно глядя то на один, то на другой баллончик, не знает, какой из них выбрать.

Застываю на месте на пару секунд, после чего начинаю медленно пятиться в надежде, что он меня не заметит — сейчас мне очень бы не хотелось встречаться с кем-нибудь из новых и старых знакомцев. Временно я взяла паузу на общение со всеми, еле отбившись от атак неугомонной Наташки, пообещав появиться на днях и позвонить самой. Но, как только я собираюсь нырнуть влево и скрыться в проходе между полками, Сережка поднимает на меня глаза и, ни капли не удивившись, говорит — спокойно и немного страдальчески, в своей обычной манере:

— Полина Александровна, а какие сливки лучше взять? Денис сказал самые жирные и недорогие. А таких нету. Есть только дорогие и жирные или недорогие и нежирные. И что мне покупать теперь?

— Бери те, что подороже, — автоматически отвечаю я, стараясь не думать о странностях ситуации — я только что драпала от него со всех ног, и он не мог этого не видеть. А теперь мы стоим и, как ни в чем ни бывало, обсуждаем продукты, будто кумушки-подружки.

Хотя, черт его знает. Может, он и не видел. Чем дальше, тем больше у меня складывается впечатление, что у тонкого Сережки жизнь движется по каким-то своим правилам, таким же тягучим и меланхоличным, как он сам. И на объективную реальность ему, по большому счёту, плевать.

— Хорошо, — продолжает он, как будто мы с ним с утра уже виделись и привычно беседуем в кофейне. — Тогда я возьму вот эти, немецкие.

— Конечно же, — из какого-то дурацкого желания подыграть ему, отвечаю в таком же заунывно-меланхоличном тоне. — Бери вот эти, немецкие. Какие же ещё?

— Только вы пойдёте со мной, а то Денис меня убьёт за растраты. У нас, вообще, в последние дни с кассой все хорошо, но вы ж знаете — чем меньше растраты, тем лучше.

— Конечно же, знаю, — отвечаю ему снова в тон, понимая, что ещё немного и наш диалог станет похож на классику тарантиновских фильмов. — Но я с тобой не пойду. Ты на словах передашь Денису, что других не было и он тебя поймёт.

— Нет, — грустно вздыхает Сережка. — Не поймёт, Полина Александровна. Он меня оштрафует. Из-за вас.

— Почему это из-за

меня? — вся наигранная меланхоличность тут же спадает с меня под влиянием его слов.

— А потому что вы меня заставили взять дорогое. Что я ему теперь скажу?

— Так поставь эти сливки на место, если вопрос цены для тебя так принципиален! — надеюсь, что это он так изящно меня троллит, в своей тонкой манере.

— Э-э, нет… — обреченно вздыхает Сережка. — Как я могу их поставить? Они как раз самые лучшие здесь, и я их уже выбрал!

Не могу понять, как реагировать на такой эпический вывод — он же шутит? Стою, растерянно хлопая глазами, пытаясь придумать достойный ответ — с одной стороны, не хочется спустить на Сережку всех собак, он же такой тонкий и вечно несчастный, с другой — не уверена, что он под шумок и вправду не надумал перевесить на меня всю вину.

Ситуацию спасает дизайнер, подлетающий ко мне сзади и с силой хлопающий по плечу:

— Ну что за ебосрань! Что за ебосрань, Полина! Как они могут продавать каперсы, если не могут назвать мне даже страну-экспортёра! Мало того, когда я попросил показать мне аналоги, они сунули мне банку с корнишонами! С корнишонами, блядь! Добрый день… — в ту же самую секунду Вэл замечает, что я не одна, и свойские манеры, которые он позволяет себе только с близкими друзьями, слетают с него моментально. На месте хулиганского гопника-интеллигента остается один только интеллигент — лощеный, в меру высокомерный и въедливо вежливый, чеканящий слова словно диктор национального радио.

— Кажется, я прервал вас и помешал беседе? — сопровождая свой вопрос картинным изгибом брови, чтобы подчеркнуть воинствующую интеллигентность, добавляет Вэл, сверля Сережку подозрительным взглядом.

Если бы меня так пафосно и претенциозно допрашивали незнакомцы во время случайных встреч в супермаркетах, я бы сначала растерялась, потом испугалась, а потом убежала бы, костеря гадских снобов на чем свет стоит. Но меланхолия и сейчас не изменяет тонкому Сеежке, выступая как своеобразный щит — и все остро-пронзительные взгляды Валеньки разбиваются о неё как хрустальные стрелы, которые только кажутся опасными и больно ранящими. Сережке как всегда грустно, и как всегда, плевать. Плевать на сарказм Вэла, на его недовольство, скрытое за неискренней вежливостью. Громко вздыхая, он снова озадаченно смотрит на аэрозольную банку и повторяет:

— Да не. Не помешал. Меня тут Полина Александровна сливки самые дорогие заставляет покупать, а я не хочу. Может, ты подскажешь? А я вместо этого помогу каперсы выбрать.

— В… вы? Ты-ы-ы? — недоверчиво тянет дизайнер, сражённый такой непосредственностью. Его изогнутая бровь от мимолетной растерянности даже возвращается в нормальное положение, но потом снова надменно взлетает. — А откуда такие познания, простите?

— Да как откуда. Я после кулинарного технаря в области стажировался в одном крутом рестике. Мы там много блюд с каперсами делали. И пиццу.

— В рестике? — чувствуется, что дизайнер изо всех сил пытается хранить насмешливый тон, а потом вдруг срывается. — А пиццу какую делали?

— Да разную. Кватро формаджи там. Да марино.

— В итальянском, что ли, рестике? — тут же заглатывая эту наживку, Вэл начинает говорить с восторженно детскими интонациями. Сам того не зная, Сережка ступил на благодатную почву — Вэл фанатеет от средиземноморской кухни, и именно он когда-то настоял на моей работе с итальянцами со словами «Не будь дурой, Полина, еси ничего интересного не выгорит, хоть пожрешь нормально»