Никогда_не...

Танич Таня

Разворачиваясь в противоположном направлении, куда до этого старалась не смотреть, чтобы не видеть столик, за которым сидели мы с Артуром во время утренней встречи, смотрю прямо на стойку, за которой хозяйничает вовремя пришедший на помощь Сережка и приходящая на полсмены помощница-повар. И, конечно же, вижу ещё одну девочку, по-хозяйски вертящуюся рядом. Очень знакомую мне девочку — темные кудряшки, закрывающие спину и собранные в хвост (ведь рядом продукты) цветок за ухом — почти такой же, как дарил ей пару дней назад Денис, — сияющие восторгом и счастье темные глаза.

Эмелька.

Почувствовав мой взгляд, она

оборачивается, радостно вскрикивает — я этого не слышу, но вижу по ее реакции, и машет мне рукой. Автоматически поднимаю руку и тоже машу ей в ответ, широко улыбаясь. Я действительно рада ее видеть, ещё и такой счастливой, рада, что всего лишь за два дня у них произошло так много событий — кажется, они с Дэном теперь пара, и ее недавнее желание сбылось.

«Все влюбля-яются! Я тоже так хочу!» — вспоминаю ее недавние слова и снова улыбаюсь, глядя, как смешно кривляясь, она показывает на Наташку за моей спиной, а потом страдальчески прикладывает руку ко лбу и смеётся. Теперь мне становится понятен повод, из-за которого ее мать конкретно набралась, и потеплевшее отношение к Денису. Официальное знакомство с женихом состоялось и прошло удачно, Наташка узнала и одобрила увлечение дочери. И вроде бы все хорошо. Я очень рада за ребят, и за Наташку, которая впервые с отъезда Миколаэ, не срывается, не злится и тоже светится счастьем.

Если бы не одно но. Эгоистичное, глупое, но такое беспросветно тоскливое и пугающе меня «но»

В этот момент я вижу и понимаю, что все, абсолютно все мои знакомые в этом городе совершенно случайно, но очень тесно оказываются переплетены между собой — и от этого мне становится страшно. Снова, в третий раз за вечер я чувствую себя в эпицентре каких-то непонятных событий, как будто, толкнув ради баловства один маленький камешек, я обрушила гору.

Я понимаю, что сама того не желая, очень сильно повлияла на жизни этих людей — пусть даже в хорошую сторону, но это как будто связывает, прибивает меня к месту, в котором нахожусь. Все началось с легкого вмешательства, а в итоге закрутилось-понеслось и превратилось в какую-то кучу-малу.

И я — в этом круговороте, прямо посредине, слишком глубоко увязла. Как так вышло? И главное — когда была пройдена точка невозврата, после которой я перестала контролировать то, что со мной происходит?

И, чтобы унять эти странные предчувствия, я сажусь обратно за столик и почти не слыша разговоров, взрывов смеха Наташки, успокаивающего голоса Дениса и колко-задиристых реплик Вэла, пью. А что ещё остается делать? Снова вспоминаю недавнее прошлое и точно такие же слова, сказанные мною в день прибытия. Пусть тогда они звучали раздраженно и зло, но в них не было той мрачной обреченности и готовности принять что-то неизвестное, то, что обязательно должно случиться.

Не я контролирую себя в этом городе. Этот город контролирует меня — и спорить с ним бесполезно.

Никогда не играйте с жизнями людей, не ворошите их прошлое, не трогайте настоящее, не пытайтесь повлиять на будущее. Не касайтесь жизней других людей бездумно и легко — никто не сможет рассчитать силу воздействия самых беспечных поступков. И, когда придёт время расхлёбывать последствия, окажется, что даже самый маленький шаг и вскользь произнесенное слово имели значение.

Не касайтесь жизней других людей.

Или примите неизбежное, если не удержались и сделали это.

Глава 2.

Никогда не думайте, что знаете кого-то слишком хорошо

Я просыпаюсь от того, что яркий солнечный свет бьет мне в лицо. Первая мысль, которая приходит в голову — что случилось? И где моя маска для сна, к которой я привыкла за годы разболтанного режима и необходимости спать днём после бессонных ночей. Я никогда ее не забываю, именно она погружает меня в блаженную темноту, если только…

Рывком сажусь на кровати, открываю глаза и, зажмурившись, тут же закрываю лицо руками.

Если только ночую не дома.

Я никак не могу понять, где нахожусь. Это место мне знакомо и незнакомо одновременно. На меня снова накатывает ощущение, как во сне, когда реальное мешается с невозможным. Где я, черт побери?

Ещё какое-то время сижу, стараясь понять, что происходит. Почему-то мне не хочется открывать глаза, нравится просто вслушиваться в это место. Звуки вокруг похожи на мерный, приглушённый рокот — жужжание машин, проникающее вместе с потоками свежего воздуха в открытое окно, негромкие голоса людей с улицы — значит, я в черте города. Хоть это радует.

Рядом, через стенку, слышатся шаги, какая-то домашняя возня — это навевает уют и умиротворение. Как будто сегодня выходной, я проснулась и вспомнила, что начались каникулы, на кухне на завтрак жарятся вкусные оладушки, которые полагается есть со свежей сметаной и молоком, принесенными с центрального рынка.

Так было всегда, когда в детстве я просыпалась…

…Когда я просыпалась у Наташки.

Опускаю руки на колени с чувством какого-то суеверного страха, словно и вправду опасаюсь, что время повернуло вспять и мне снова десять лет, так сильно меня уносит в прошлое. Мои глаза по-прежнему закрыты, и я продолжаю сидеть, прислушиваясь к голосам за стеной — их всегда было много. Они принадлежали девочкам, Борису Олеговичу, телевизору, показывающему с утра непременно программу «Утренняя звезда». На кухне у Тамары Гордеевны играло радио, а его перебивали песни группы Ace of Base из комнаты старшей из сестёр, Нины, которая обвешивала стены плакатами с целующимися парочками, и уже бегала на свидания к мальчикам.

Наташкина комната была рядом, и у неё я тоже изредка ночевала. Но там стоял только один раскладной диван, и спать с Наташкой было невозможно — ночью она наползала на меня, выкладывала руки и ноги, и душила, сама того не помня. А ещё у неё были очень слышны звуки телевизора, которые еле доносятся сейчас…

И это значит… Значит, я нахожусь в самой дальней, пусть и самой маленькой из всех комнат, зато с прекрасной звукоизоляцией, где рядом с кроватью всегда стояла небольшая тахта, на которой я спала отдельно ото всех. В комнате младшей из сестёр, Алевтины.

В комнате, куда переселили новорожденного, едва Тамара Гордеевна вернулась с сыном из роддома, и квартира огласилась детскими воплями, у Наташки появились синяки под глазами и желание «удавить засранца», в котором она мне не раз признавалась. В комнате, которую отдали младшему, Артурке, а Алечка вскоре переехала к старшей сестре, которая долго вместе с ней не прожила и спустя год выскочила замуж.

Выходит… Я сплю в старой комнате Артура? Полина, ты уверена, что после этого, вообще, захочешь открывать глаза?