Никогда_не...
Шрифт:
Но он не решается сразу дать ей согласие, явно запланировав что-то другое. Ах да. Съездить со мной на леваду, где за нами никто не будет наблюдать. Сущая мелочь.
Мне не нравится чувствовать себя петлей на шее, не хочу, чтобы ему пришлось выбирать меня только потому, что уже пообещал. Только не так, как с его семьей. Не хочу быть ещё одним балластом, который тянет его на дно.
— А вы давно вот так вот соревнуетесь? — спрашиваю, чтобы отвлечься от мыслей, очень справедливых и правильных, но оставляющих после
— Да сколько знаем друг друга! А это последние лет… шестнадцать, да? Ну, с семи год я себя помню, уже тогда наступала этому перцу на пятки, — радостно отвечает Оляна, и я вижу, с какой-то теплотой она вспоминает то время. — Он тогда только с города приехал, важный такой, хозяйский внук, все перед ним на цырлах бегали. Помню еще, ты сразу учился без седла ездить на самой малой коняшке нашей, да, Артурку?
— Было дело, — улыбается Артур. — Дед Гордей настоял. Сказал, если сможешь без седла, считай, ничего не страшно. Задницу себе отобьёшь, зато на любом коне удержишься.
— Не задницу, а сраку! Ты смотри, какой культурный, — снова цепляет его Оляна.
— Ну, ладно, пусть будет так. Олянка тогда уже лучше меня ездила — и так, и так. Ее мне дали в напарники, чтоб учила и подсказывала, а она только прикапывалась на пустом месте постоянно.
— Так конечно! А как ещё! Зато ногами не хватался, колени как дурко не задирал! А как в седло сел — заглядение! Скоро и взул меня пару раз так, шо я быстро поняла — с ним надо ухо востро держать! Ну так как? Давай, гайнем? И Руслан скучает за старыми-добрыми перегонами. И я! И ты — я ж вижу, меня не надуришь!
Что там она сказала — шестнадцать лет уже с Артуром соревнуется? И знает его с семи? Значит, Оляне тоже двадцать три. Отлично, они ещё и ровесники. Чувствую, как червячок неуместной и глупой ревности начинает тихо подгрызать меня изнутри. Слишком много у них общего — одно поколение, одно увлечение… Странно, что это не вылилось в близкую связь или отношения. А, может, и вылилось, откуда я знаю. Может, у них раньше что-то было, что удалось утаить ото всех, и сейчас что-то осталось, что-то такое тайное, что они от меня скрывают…
Стоп-стоп, Полина. Не стоит накручивать себя на пустом месте. Странно, почему бонусом ко всякой сильной привязанности идёт еще и такая больная фантазия — неужели нельзя совсем без неё?
— Так ты тоже умеешь все это? — искреннее восхищение в голосе Вэла еще сильнее задевает меня, хоть я и пытаюсь взять себя в руки. — Все эти прыжки, галопы, конкорд?
— Конкур, — поправляет его Оляна, посмеиваясь — похоже, ее очень вселят слова Вэла. — Не, ну это ж целая дисциплина, там строго все, по правилам. Мы тут так больше, для жизни. Чтоб на душе было легко. Вот ты… как тебя звать?
— Валентин, — гордо приподнимая подбородок, провозглашает Вэл и выглядит в этот момент почти по-царски. Хорошо, хоть перестал звать себя Василием —
— Хорошо, Валентин. Вот скажи мне — ты хоть раз летел так, чтоб аж ветер в ушах шумел, и земли под ногами не слышно было? Чтоб только ты, конь и поле с небом. И чтоб еще шаг — и ты за самый горизонт выскочишь. Вот такое у тебя было, нет?
Вэл, на волне очарованности, смотрит на Оляну как на живую амазонку и отрицательно машет головой.
— Э-эх, ты! Что ж ты тогда в жизни видел?
Нет, этого не может быть. Он не сможет спокойно перенести такую шпильку. Вот сейчас он как возмутится, как топнет ногой, как изогнёт бровь аристократической дугой, и как расскажет ей о своём опыте — уж Вэлу есть чем впечатлить, если не шокировать.
Но нет, моим ожиданиям не суждено сбыться. Вэл по-прежнему стоит, хлопая ресницами и растеряно улыбаясь, даже не думая возражать.
— А ты можешь меня поучить? — спрашивает он, и даже Артур не выдержав, удивлённо присвистывает.
— Ого! Олянка, как это ты? Вэл у нас не такой, чтоб прямо сразу всем доверять.
— У вас? — Оляна снова озорно сверкает глазами, после чего важно откидывает выгоревшие белёсые пряди со лба. — А вот так, Артурку, долго ли умеючи. Хорошо, Валентин. Может, и покажу тебе кое-чего. Только не щас. Лучше сегодня, после вечери. Вот как пьянка-гулянка начнётся, забавки всякие пойдут — так и покажу. Только сразу говорю — сегодня я буду свинячить. Поэтому шоб не спорил со мной и не воспитывал. А то знаю я вас, городских…
— Свинячить? — переспрашивает Вэл.
— Свинячить! — Оляна по-свойски, как и с каждым тут, хлопает его по плечу. — Пить и гулять, валяться буду мордой в подсолнухи! Я так задолбалась, сил моих нет уже. Так что свинячить, по-любому!
И снова тонкая эстетическая натура Вэла отзывается искренним восторгом на это грубоватое заявление, и он с энтузиазмом подтверждает, что готов на все, лишь бы поучиться у Оляны, и даже свинячить вместе с ней.
Чтобы снизить досаду от такой перебежки друга, переключаю внимание на Артура, накладывающего седло поверх какой-то материи, покрывающей спину Русланчика, быстро пристегивающего все эти мудрёные застёжки и ремни, умело и четко, почти не глядя — но даже точность его умелых, доведённых до автоматизма движений не даёт успокоиться моему воображению.
Возможно, вот так же, в недавнем прошлом он ездил с Оляной далеко за хутор, на просторы полей и пастбищ, где нет ни единой живой души, и…
— Полина! Полин! Ты чего? — он стоит передо мной, пока приготовлениями уже Актрисы занимаются Вэл с Оляной, отошедшие от нас и продолжающие между собой оживленный разговор. — Чего спишь на ходу? Или, может, солнце перегрелась? — выдаёт неожиданную мысль он, и я хватаюсь за неё как за спасительную соломинку.
— Д..да, что-то как-то странновато…