Никогда
Шрифт:
Она обратила внимание на кривое серебряное кольцо, охватывавшее один уголок его нижней губы, и она не могла удержаться от мысли, как металл будет ощущаться, когда прижмется к ее губам.
У парня не должно быть таких губ, подумала она, и чуть не вздрогнула, когда он поднял глаза и встретился с ней взглядом. Она почувствовала, как загорелись ее щеки, и знала, что они, должно быть, покраснели. Она немедленно опустила глаза и протянула руку, чтобы вытащить еще одну черно белую картинку из-под Слиппер, которая вцепилась в нее с жадностью. Изобель перевернула портрет матери По, которая имела молодую, хорошенькую фигуру и носила шляпу с кружевной
Именно тогда она стала задумываться о том, что произойдет после окончания проекта. Она знала, что сейчас они, по крайней мере, были друзьями, она и Ворен. После всего, что случилось, как они могли ими не быть? Но пригласит ли он ее когда-нибудь снова? Что, если он подумал, что она действительно не хотела идти на Мрачный Фасад, когда она говорила ему, что не могла? Что, если он думал, что она просто использовала ее отца как оправдание?
Ее движения замедлились, в то время как в голову пришел новый вопрос. О чем она думала раньше? Что после окончания проекта, ей повезет, и он снова пригласит ее? И потом еще одна мысль озарила ее. А что, если это было в первый и последний раз, когда они были в полном одиночестве вместе? Конечно, они будут видеть друг друга в школе, но если она не заговорит, если она не скажет сейчас что-нибудь, это будет концом? Она могла почти увидеть их будущие отношения с этой точки зрения, натыкаясь друг на друга случайно с вечным неловким «Привет, как дела?», а затем расходясь по классам. Она не могла быть уверена, что после проекта они будут видеться за пределами класса Свэнсона или в столовой снова.
Она знала, что сегодня ей придется что-то сказать.
Изобель сформулировала несколько фраз в своей голове, пытаясь произнести их вслух, но затем позволила им остаться в ее сознании. Каждая из них была нескладной и звенела внутри ее уха, показавшись ей отчасти оскорбительной.
Что с ней случилось? Почему она не может просто подойти и сказать, что он ей нравится?
Может быть, потому, что он ей больше, чем нравится.
Эта мысль вихрем пронеслась в мозгу Изобель. Она поставила клей-карандаш на пол и позволила этим чувствам поглотить ее, потому что единственным другим вариантом было отбрасывать их прочь. Только она устала это делать.
Она решительно посмотрела на него. Тревожная дрожь пробежала по ее телу, когда она обнаружила, что он тоже смотрел на нее. Он наблюдал за ней все это время?
— Эмм, мы можем сделать перерыв? — спросила она.
Он закрыл книгу и отложил ее в сторону.
«Вау», — подумала она. «Это было проще, чем я думала. И что теперь?»
В момент смелости, Изобель поднялась с места, где она сидела напротив него, а рядом резвилась Слиппер, хвост которой стучал и дергался в волнении. Она села так, чтобы опереться спиной об кровать, находясь сейчас меньше чем в футе от него. Единственной вещью между ними было Полное собрание сочинений Эдгара Аллана По.
Она вытянула ноги перед собой, так же как и он, скрестив их в щиколотках, а потом взяла книгу и стала листать ее на своих коленях.
— Почему тебе так нравится По? — спросила она.
Он пожал плечами.
— А почему тебе так нравится кричать и прыгать?
Она вздохнула, а затем попыталась снова:
— Ну, я имею в виду, у тебя есть какое-нибудь любимое стихотворение или еще что-то?
На мгновение он спокойно сидел, а затем потянулся через нее, взяв пальцами
Наконец он остановился.
— Вот это, — сказал он.
Изобель посмотрела на книгу, на центральный столбец с текстом. Она прочла его про себя в тишине:
«Я с детства замечал, что был другим,
К тому, что люди видят, был слепым.
И страсть, что будит сердце по весне, —
Увы! — то чувство не знакомо мне.
Вот так и боль моя была иной —
Печаль и радость не сродни людской.
И всё, чем истинно я дорожил,
Никто, как я, так сильно не любил.
И на заре своих безумных лет
Виденья странного заметил след:
Соединились в нём добро и зло —
Оно своей загадкой увлекло.
Из бурных водопадов, быстрых рек,
Ущелий горных, где не тает снег,
Из солнца, что кружит вокруг меня
И золотого осени огня;
Из молнии, сверкнувшей в темноте
И без следа растаявшей в дожде,
Из грома грозного, ревущих бурь
И в небе, где очистилась лазурь,
Из облаков, принявших страшный вид,
Исчадье ада предо мной парит...»
— Оно такое грустное, — сказала она, поднимая взгляд.
— Как и большинство из них.
Она нахмурилась, перелистывая страницы.
— Но не все из них, верно?
На это он ничего не ответил.
Откуда-то внизу лестницы, она услышала далекое тиканье часов.
— Прочитаешь мне что-нибудь?
Она услышала свой голос, как будто кто-то говорил за нее.
Он колебался. Затем, спустя мгновение, она почувствовала, как он придвинулся ближе, заставляя каждое ее чувство усилиться. Его плечо коснулось ее, пробуждая дрожь, которая пробежалась по ней, и она попыталась скрыть ее, трясущимися руками ухватившись за края книги. Она начал переворачивать страницы еще раз. Она могла чувствовать движение каждого листа всем своим телом, сначала как он поднимался, потом как перевернулся на другую сторону.
Наконец он остановился, и она уставилась на печатный столбик слов, не в силах понять одного. Его рука, теплая и твердая, обвилась вокруг ее, обволакивая, как паук свою добычу. Она поддалась ему, не в силах даже смотреть, как его большой палец проследил по месту, чуть выше ее ладони, где он когда-то написал свой номер фиолетовыми чернилами. Изобель перестала дышать. Сердце колотилось в ее груди, мысли рассыпались в бессмысленные осколки. Все это время ее глаза, не мигая, оставались сосредоточенными на открытой странице. Бессмысленные строчки предстали перед ее глазами, показавшись не намного больше, чем черные палки в ином белом мире.
— Улялюм, — начал он, и само слово, которое он произнес как «Ю-ла-лум» прозвучало из его уст как нежные ноты.
«Было небо сурово и серо,
Листья были так хрупки и сиры,
Листья были так вялы и сиры...»
Он обхватил ее руку своими обеими руками, и она почувствовала, как его серебряные кольца стали нажимать на ее кожу. Она медленно повернула голову в его сторону, хотя не смела встретиться с этими глазами.
Она вдохнула, вознагражденная этим смешанным запахом, который она раньше считала невозможным определить. Теперь, когда он был так близко, она почти могла определить его. Измельченные листья.