Никола и его друзья
Шрифт:
— Так что ты мне покажешь, Альцест? — спросил я.
— Погоди, не сейчас, — ответил он. Наконец, когда мы завернули за угол, Альцест вынул из кармана толстенную сигару.
— Гляди, — сказал он, — она настоящая, не из шоколада. Он мог бы и не говорить, что она не из шоколада. Будь она из шоколада, Альцест не стал бы мне ее показывать, он бы ее давно съел.
Я был немного озадачен. Ведь Альцест сказал, что будет потеха.
— И что же мы будем делать с этой сигарой? — спросил я.
— Как это что? — ответил Альцест. — Мы ее будем
Я не понял, что тут веселого. И конечно, это не понравилось бы маме и папе. Но Альцест сказал, что мама и папа, наверное, не запрещали мне курить сигару. Я подумал и должен был признаться, что мне запрещено рисовать на стенах моей комнаты, разговаривать за столом при гостях, пока они сами со мной не заговорят, наливать воду в ванну и пускать там кораблики, есть пирожные перед обедом, хлопать дверями, ковырять в носу, употреблять грубые слова. Но курить сигары мне ни разу не запрещали.
— Вот видишь, — сказал Альцест. — На всякий случай, чтобы не было неприятностей, надо найти укромное местечко, где нас никто не увидит и мы сможем спокойно покурить.
Я предложил пустырь за нашим домом. Папа туда никогда не ходит. Альцест сказал, что это я здорово придумал, и мы уже собирались перелезть через забор, как вдруг Альцест хлопнул себя по лбу.
— У тебя есть спички? — спросил он, и я ответил, что нет.
— Тьфу ты, — сказал Альцест, — как же мы закурим сигару?
Я предложил попросить огонькау какого-нибудь прохожего на улице. Один раз я видел, как это делал папа. Было очень интересно, потому что прохожий щелкал зажигалкой, а из-за ветра ничего не получалось. Тогда он дал папе свою сигарету, а папа прижал ее к своей, и сигарета прохожего вся измялась, и он был этим очень недоволен.
Но Альцест сказал, что я, наверно, с луны свалился. Никогда взрослый не даст нам прикурить, потому что мы еще маленькие. Жаль! Мне было бы интересно смять сигарету какого-нибудь прохожего нашей толстой сигарой.
— Может, купить спички в табачной лавке? — предложил я.
— А деньги у тебя есть? — спросил Альцест.
Я ответил, что можно устроить складчину, как в школе в конце года, когда мы собирали деньги на подарок учительнице. Альцест разозлился и сказал, что его доля — это сигара и по справедливости за спички должен платить я.
— А разве сигару ты купил? — спросил я.
— Нет, — ответил Альцест. — Я нашел ее в ящике папиного письменного стола. А мой папа сигар не курит, поэтому она ему не нужна, и он не заметит, что сигары больше нет.
— Раз ты не платил за сигару, значит, и я не должен платить за спички, — сказал я.
В конце концов я согласился купить спички, но только если Альцест пойдет со мной в табачную лавку. Я немножко боялся идти туда один.
Мы вошли в табачную лавку, и продавщица нас спросила:
— Что вам нужно, зайчики?
— Спички, — сказал я.
— Для наших пап, — добавил Альцест.
Но хитрость не удалась, потому что продавщица сразу что-то
Мы вышли из лавки и не знали, что нам делать. До чего же трудно закурить сигару, если ты не взрослый!
— У меня двоюродный брат — бойскаут, — сказал Альцест. — Кажется, их обучают зажигать огонь без спичек. Надо просто потереть друг о друга два куска дерева. Будь мы бойскаутами, мы бы сумели закурить сигару.
— Хватит с меня твоей сигары, — сказал я Альце— сту, — я иду домой.
— Ладно, — согласился Альцест, — мне уже есть захотелось, и нельзя опаздывать на полдник. У нас сегодня ромовая баба.
Но тут мы увидели, что на тротуаре валяется спичечный коробок. Мы его быстренько подобрали — там оставалась одна целая спичка. Альцест до того взволновался, что даже забыл про свою ромовую бабу. А чтобы он забыл про ромовую бабу, нужна очень серьезная причина!
— Бежим на пустырь! — закричал Альцест. Мы побежали, пролезли через дыру в заборе — там не хватает одной доски. У нас классный пустырь, мы часто ходим туда играть. Там есть все, что хочешь: трава, грязь, старые ящики, консервные банки, бездомные кошки и даже автомобиль! Конечно, это старая машина, у нее нет ни колес, ни двигателя, ни дверей. Но в ней очень хорошо играть. Зарычишь: дрр… дрр… — и ты в автобусе! Динь-динь! — автобус отправляется, свободных мест нет. Ух и здорово!
— Будем курить в машине, — сказал Альцест. Мы залезли в нее, плюхнулись на сиденье, и пружины под нами как-то по-чудному заскрипели, вроде дедушкиного кресла в гостиной у бабушки. Она не хочет его чинить, потому что оно напоминает ей дедушку.
Альцест откусил кончик сигары и выплюнул его. Он сказал, что видел, как это делают в фильме про гангстеров. Потом мы очень старались не испортить спичку, и все прошло как надо. Альцест начинал, потому что это была его сигара. Он запыхтел изо всех сил, и дым повалил, как из трубы. Тут он вдохнул, закашлялся и отдал сигару мне. Я тоже глотнул дым, и, сказать по правде, мне это совсем не понравилось, и еще я раскашлялся.
— Ты не умеешь! — сказал Альцест. — Смотри, как надо: дым нужно выпускать через нос.
Альцест взял сигару и попробовал выпустить дым через нос. Но очень сильно закашлялся. Я тоже попробовал, и у меня получилось лучше. Но от дыма защипало глаза. Вот уж правда была потеха!
Так мы передавали друг другу сигару, и вдруг Альцест сказал:
— Как-то я себя непонятно чувствую. Даже есть больше не хочу.
Лицо у него стало совсем зеленым, а потом вдруг его стошнило. Сигару мы бросили. У меня кружилась голова, и хотелось плакать.