Никола Тесла. Безумный гений
Шрифт:
– Ох нет, что вы, я не имел в виду духов, невидимый мир и тому подобное. Я говорю о цели, об источнике вдохновения. – Никола вдруг страстно зашептал: – Прошу вас, сэр, мне нужно это знать! Я должен знать!
Старый писатель пытливо смотрел на Теслу, делая глоток за глотком. Потом поднял глаза к небу, пригладил усы, затянулся сигарой и медленно произнес:
– Сэр, подобными расспросами вы провоцируете меня дать вам хороший подзатыльник.
Никола уставился на Твена, пытаясь переварить его ответ. Затем
* * *
Первые лучи следующего дня застали Фрица Ловенштейна на Южной Пятой улице в обществе лабораторных клерков. Все они с болью и ужасом взирали на покрытые серым пеплом дотлевающие развалины. Ловенштейн утратил дар речи от потрясения. В полной растерянности он повернулся к Джорджу Шерфу, двадцатилетнему пареньку, недавно поступившему в контору. Тот, судя по всему, был подавлен еще сильнее, чем сам Ловенштейн. Оттого Фриц и решил заговорить с парнем, ища у него поддержки, будто у близкого друга.
– Боже Всемогущий! – Голос Ловенштейна дрогнул. – Джордж, здесь было все наше имущество! Мистер Тесла вкладывал в лабораторию каждый заработанный цент!
Шерф пытался бодриться:
– Да, но главное – люди живы. Мы получим страховку, мистер Ловенштейн, и все отстроим заново.
Ловенштейн отвел глаза.
– Так компания была… – начал Шерф.
Ловенштейн опустил голову так низко, что почти коснулся подбородком груди.
Шерф не сдавался.
– Но оборудование, по крайней мере, застраховали? А инструменты? Хотя бы инструменты?
Ловенштейн возопил к небесам:
– Мистер Тесла доверил мне вести дела компании! – Он подскочил к Шерфу и яростно прошептал: – И я всегда был честен! До последнего цента!
Фриц отвернулся, тряхнул головой и бессильно уронил руки. После долгого молчания он вдруг выпалил Шерфу в лицо:
– Я пренебрегал мелочами. Постоянно. Второстепенными вещами. Мелкими и незначительными. Разными деталями. Будь они прокляты.
– Деталями?! – переспросил Джордж.
Ловенштейн прижал ладонь ко рту и побрел прочь, ни на кого не оглядываясь. На ходу он повторял:
– Я проклят, так и знайте! Проклят Богом!
Джордж Шерф изучал картину пожарища при свете разгоравшегося дня. От лаборатории осталась лишь куча почерневшего щебня да дотлевающие головешки. Взгляд молодого человека застилал туман; когда Ловенштейн затемно ворвался к нему в дом, вопя о том, что в лаборатории случилось нечто ужасное, Джордж поспешил за ним, позабыв захватить очки. Теперь, чтобы оценить масштаб бедствия, ему приходилось щуриться.
Среди руин маячил знакомый долговязый силуэт. Шерф без труда узнал в нем босса, но не решился к нему подойти. Он чувствовал, что теперь его долг быть на месте и видеть все своими глазами.
Шерф достаточно
Джордж ни единой минуты не верил в то, что пожар был случайностью. Не верил он и в то, что злоумышленников удастся найти. Да еще эта нелепость со страховкой: словно кто-то знал наперед, что имущество компании ничем не защищено.
Никола поднялся на ноги и побрел прочь, не разбирая дороги. Он потерял нечто большее, чем лабораторию со всем содержимым. Годы без Карины прошли впустую. Творец прогнал свою музу, приняв ее за вестницу беды, но беда все равно случилась. Жертва оказалась напрасной.
«Так мне и надо, трусу!» – подумал Никола. Все это время они могли быть вместе.
В ноздри ударил запах гари, болезненно резкий, как нашатырь. То, что было темным, сделалось прозрачным. Если Карина и вправду насылала бедствия, теперь, когда бедствие пришло само, он готов был призвать Карину.
Теперь он мог принять ее раз и навсегда, без условий и оговорок, принять, не пытаясь понять. Понимал ли он самого себя? Едва ли, но от этого не переставал себе доверять.
Но существует ли способ вернуть ее? Если бы только она пришла к нему снова, он больше не стал бы выведывать, что за демонические силы за ней стоят. Ни за что.
Уму непостижимо, как он мог всерьез поверить отцовским небылицам! Столько лет не видеть того, что теперь казалось таким простым и ясным.
В легкие Николы проникла терпкая гарь, заставив его согнуться пополам в мучительном приступе кашля. Голова закружилась так сильно, что он перестал различать, где верх, а где низ. Тесла подумал, что если ему суждено умереть прямо сейчас – а то, что с ним творилось, и впрямь походило на смерть, – то последними проблесками его сознания будет владеть Карина. Неважно, кто она такая. Никола не знал, кто такой он сам.
«Но я ведь сам ее прогнал. Закрыл для нее свое сердце». Тесле казалось, что он совершил ужасную ошибку, которой уже не исправить. В этот страшный день, когда погибло дело всей его жизни, а вместе с ним и он сам, Карина оставалась для него последней надеждой на спасение. Она была не проклятием, а талисманом, не насылала беды, но защищала от них. Он пожертвовал своим ангелом-хранителем, и жертва оказалась напрасной.
Никола ходил по кругу и вполголоса разговаривал сам с собой, пытаясь подобрать слова, чтобы позвать ее обратно, но для чувств, затоплявших его сердце, не хватало слов.