Никола Тесла. Портрет среди масок
Шрифт:
Ничего, кроме праха,
Ничего, одна пустота.
И все беспричинно живет.
Опавшие листья засыпали его тихое жилище поблизости от парка Гранмерси. Зеленые и желтые пятна с мостовой переселялись в мозг. Эта прекрасная квартирка стала для Антала западней. В этой квартире он напевал прекрасные самоубийственные песни. В этой квартире он готов был из жалости к самому себе совершить харакири.
— Каждый любит, чтобы ему хоть что-то прощали, — ухмылялся он в пшеничные усы.
Тесла
Вечером инерция накладывала лапу на Антала Сигети, опустошала его и начинала жить вместо него. Афродита посылала к нему Ату [9] , которая сотрясала его сердце морской болезнью и черным безумием. Он пытался обуздать бешенство плоти. Улыбка сатира коверкала его губы. Разврат стал необходимостью. Его влекла та же сила, что вызывает приливы и отливы. Бог превратил его в саму алчность. Сигети, как некогда Тангейзер, безвольно спешил в пекло наслаждений. Войдя в бордель, он сбрасывал сюртук, а почувствовав в волосах женскую руку, томно вздыхал:
9
Ата — в древнегреческой мифологии — богиня, персонифицирующая заблуждения, помрачения ума, обман и глупости.
— Ах!
Постыдная капитуляция превращалась в сладостное облегчение.
Сигети продолжал восхищаться скользким чревом женщин. Девки, которые повидали в жизни множество членов, уверяли, что в его корне есть нечто особенное. Смех блядей напоминал треск сучьев в костре. Своей любимой девице Нелли он приносил цилиндр, наполненный розами. Он гладил ее по щекам и губам. Позволял ей сосать свой палец. Тискал округлую женственность, которую невозможно скомкать, и ждал, когда оргазм переместит его в центр мироздания.
Сигети стал поклонником голого канкана, на который покойный Педди Мэлони пытался затащить Теслу. Вскоре после возвращения из Питсбурга он стал специалистом по нью-йоркским борделям, начиная с самых дорогих и кончая обычными.
Подвязки. Кружевные невероятные бюстгальтеры. Волнение. Ноги в чулках на его плечах. Белые взрывы. Множество тряпочек, в которых тонут пальцы, округлости тела. Теснота. Проникновение и удары. Охватывающие бедра. Овладение. Бесстыжие ласки. Чмоканье и посасывание. Судороги до последнего удара пульса. Облизывание и опять чмоканье, хихиканье и щипание. Ускользание и покорение, исчезновение в пропасти, в буйстве и пустоте. Вдохновение страсти. Сдавленные крики. Сломанное дыхание.
Это помогало ему выживать.
Раньше Антал лечился от нерегулярной жизни теплыми ваннами, боями с тенью, прогулками на природе. Тесла спрашивал его, почему он больше этим не занимается. Сигети впадал в банальные антиамериканские декларации:
— Здесь нет природы!
— Как это «нет природы»? — возмущался Тесла. — Здесь прекрасная природа, ты только выберись из Нью-Йорка.
Сигети и не думал.
Откупорив с Теслой бутылку токайского, он делался малодушным.
— Я промотал всю жизнь.
— Нет, — возражал его друг. — Ты просто не заметил, как стал серьезным человеком.
Похоже, само тело Антала восстало против того, что душа отказывалась замечать.
Тесла предупредил его, как предупредили его самого, когда он в Граце заигрался в карты:
— Притормози!
Той весной Вестингауз готовился к решающей схватке с Эдисоном. Он прижал автора своего двухфазного мотора:
— Никола, на их цирковые представления вы должны ответить собственным научным представлением!
Никола знал, что должен. Он задрал подбородок, глубоко вздохнул и увидел золотую тропу. Он решил поступить так, как никто никогда не поступал. Дабы опровергнуть утверждение Эдисона, что «переменный ток убивает», он решил пропустить ураганный ток сквозь себя.
— Думаешь, выживу? — спросил он Сигети.
Глаза Сигети из безобидно-голубых стали отсутствующими, почти страшными. Но все же он улыбнулся:
— Выживешь. Ты выживешь!
Его разбудила неизвестная женщина, позвонившая от портье. Как только он спустился, его окатила волна парфюма. Она обожгла его горящими глазами:
— Прошу вас, мистер Тесла, пойдите со мной.
— Но кто вы?
— Скорее! — произнесла она, не слушая Теслу.
Впервые он вошел в такое место. Две голые курвы играли воздушным шариком, отбрасывая его то кончиком носа, то пальцами ног. Помещение изнутри было белым. Пахло духами, ленивой женственностью и ложной роскошью. Курвы, кружившиеся вокруг в неглиже, казались Тесле прекрасными привидениями. Тупо смотрели их накрашенные глаза Одна из них сказала:
— Он наверху.
Стуча каблуками, он взбежал по лестнице.
Это был не Антал. Это была бледная кукла.
Рядом с куклой сидела девочка с подведенными глазами. Тесла и доктор велели ей выйти.
— Как он? — спросил Тесла.
— Пока не знаю, — вздохнул лысый доктор.
Тело тайком вынесли из борделя на Двадцать девятой улице и перенесли в больницу, чтобы записать в свидетельстве о смерти приличный адрес.
Подозревали убийство.
Тесла нервозно ожидал результатов вскрытия.
— Разрыв аневризмы, — объяснил доктор после аутопсии. — Ничего нельзя было поделать. Он не успел ничего понять.
— Он подозревал о болезни? — спросил Тесла, припомнив настроения друга.
— Нет, — отрезал доктор, но тут же передумал: — Есть между небом и землей много вещей, которые нам не постичь.
В Будапеште Сигети заставил Теслу жить. А он не сумел заставить его. Он отправился на квартиру покойного, чтобы упаковать вещи и отослать их родственникам. Он шипел, как змея, и раздувал щеки. Ботинки Сигети стояли на простыне. Нож и кусок колбасы лежали на выглаженных брюках. Тесла был поражен, так как никогда не видел такой запущенной комнаты. На стене висела литография, изображающая румяного францисканца, протягивающего Марии пылающее сердце. У кровати лежал Достоевский в немецком переводе и растрепанная «Исповедь» Блаженного Августина.