Николай Гумилев
Шрифт:
Наши поэтические игры продолжались на ковре уже в гостиной; примыкали к нам и уже "взрослые" поэты из "Цеха Поэтов": Мандельштам, Оцуп, Адамович, Георг. Иванов, Одоевцева, Всеволод Рождественский - и разговор велся стихами. Тут были и шутки, и шарады, и лирика, и даже настоящее объяснение в любви, чем опытный мастер приводил в смущение своих молодых учениц...
...Трудные, еще неустроенные, полуголодные - для всех нас одинаково 20-е годы! Но это не мешало нам всем быть счастливыми. Новые люди, новые отношения, стихи, стихи, свои и чужие, вечера в предоставленном новым правительством для искусства - Доме. А поздние прогулки по пустынной набережной реки
Гумилев не сделал ни одного жеста против революции, ни единого поэтического слова не сказал ни о революции, ни о гражданской войне. Он не соглашался и не бунтовал. Он не желал вмешиваться в реальность, он как будто шел сквозь нее и она его не касалась...
ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО
18.02. 1968
В 1921 г. Гумилев в Доме искусств читал лекции по теории поэзии начинающим стихотворцам. У меня имеется несколько листков записей, написанных столь бегло, карандашом, что разобрать их почти невозможно. Кем из студентов сделаны эти записи на предоставленных мне в 20-х годах этих листках, я не помню. Но на одном из этих листков я разобрал следующее объяснение той формы стихотворения, которая называется "пантумом":
"...Повторение в стихах (плясового?
– П. Л.) характера вначале. Позже повторы употребляются для оттенения одной мысли с разных сторон. Французские баллады, сложные секстины, рондо... Сл. с... (неразборчиво.
– П. Л.) ...рифмовать одно слово в... (?) видах. Секстины с переплетениями стихотворение кончается первою строчкой; две тема (......?) - 3, 5, 2 - 4 6. Знач. втор. стр.......1. Малайский пантум.
(Следует пример пантума, трудно разбираемое стихотворение.
– П. Л.):
Какая смертная тоска
Нам приходить и ждать напрасно.
А если я попал в Чека?
Вы знаете, что я не красный!
Нам приходить и ждать напрасно,
Пожалуй, силы больше нет.
Вы знаете, что я не красный,
Но и не белый - я поэт!
Пожалуй, силы больше нет
Читать стихи, писать доклады.
Но и не белый я поэт.
Мы все политике не рады.
Писать стихи, читать доклады,
Рассматривать частицу "как"
Пусть к славе медленный, но верный:
Моя трибуна - Зодиак!
Высоко над земною скверной
Пусть к славе медленный, но верный.
Но жизнь людская так легка! (Или: там легка?
– П. Л.)
Высоко над земною скверной
Такая смертная тоска!
Это стихотворение, в котором знаки препинания (кроме тире) мною расставлены произвольно, - весьма характерно для настроений Гумилева в 1921 году.
Он, как я не раз слышал от знавших его людей, проповедовал ту "истину", что поэт должен стоять над политикой и не вмешиваться в нее...
Зимою Гумилев начал писать курс "Теории поэзии". Написал вступление и несколько страниц первой части курса - "Фонетики".
Из воспоминаний С. М а к о в с к о г о:
"Когда зимой 1920 года жизнь стала невыносимой в квартире на Ивановской от холода, Николаю Степановичу удалось переехать в Дом искусств, бывший дом Елисеева, на углу Невского и Мойки, где судьба соединила писателей, литературных и художественных деятелей, многих из состава сотрудников "Аполлона". За время пребывания Гумилева на фронте репутация его, как писателя, значительно выросла; он не чувствовал себя, вернувшись
В 1921г. только малое меньшинство эмигрировало, рискуя жизнью (в первую очередь - Мережковские и Философов), не допускавшие никаких компромиссов с большевиками.
Гумилев менее всего думал куда-нибудь "бежать", он продолжал упорно свою поэтическую линию, борясь с символистами и всякими "декадентами", вроде Маяковского, Хлебникова и пр."
В начале 1921 г.на Рождество еще раз съездил на несколько дней в Бежецк к семье.
Вскоре Гумилева выбрали председателем Петроградского отделения Всероссийского Союза поэтов. После этого он сразу же поехал к Блоку.
Из воспоминаний Н. П а в л о в и ч:
"На следующих выборах Блока "за неспособность" забаллотировали, как председателя, и выбрали Гумилева. Отстаивать свое председательское место ничего более чуждого Блоку и вообразить себе нельзя. Когда он ушел, с ним ушло большинство членов президиума; Рождественский, Лозинский. Бразды правления он передал Гумилеву не без чувства облегчения. Когда через некоторое время к нему явилась делегация союза во главе с Гумилевым (сколько я помню, с нее входили Георгий Иванов и Нельдихен), Блок наотрез отказался вернуться".
В ту зиму был создан 3-й "Цех Поэтов".
ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО
18.02. 1968
Была (Ахматова - В. Л.) на Пушкинском вечере. Николай Степанович пришел позже, был во фраке ("что тогда было совершенно необычно - никто фраков не надевал") и там сказал АА, что "Цех Поэтов" опять существует. "Сказал в форме извещения, а не приглашения. Я тогда нигде не бывала!"
Чтобы заработать немного денег, Гумилев составлял, как и некоторые другие поэты - Ф. Сологуб, М. Кузмин, М. Лозинский, Г. Иванов, рукописные сборники своих ненапечатанных стихотворений и продавал их в книжном магазине издательства "Петрополис". Составил несколько сборников: "Fantastica", "Китай", "Французские песни", "Персия", "Канцоны", "Стружки", тетрадь, состоявшую из двух стихотворений: "Заблудившийся трамвай" и "У цыган".
Сборники писал в одном экземпляре и иллюстрировал собственными рисунками.
ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО
22. 12. 1925
О. М а н д е л ь ш т а м: "К рукописным книгам, которые Гумилев продавал в Доме искусств, принадлежат "Огненный столп" (с виньетками), "Персия"".
По инициативе Гумилева "Цехом Поэтов" был издан рукописный журнал "Новый Гиперборей" в пяти экземплярах. Стихи сопровождались рисунками авторов. После выпуска рукописного, "Цех Поэтов" издал в 23 экземплярах гектографированный журнал под тем же названием, также иллюстрированный. В нем участвовали: Гумилев - стихотворением "Перстень", О. Мандельштам, М. Лозинский, В. Ходасевич, И. Одоевцева, Г. Иванов, Н. Оцуп, В. Рождественский и А. Оношкович-Яцина. Журналы продавались в книжном магазине издательства "Петрополис".