Николай I Освободитель // Книга 10
Шрифт:
— Ну что вы такое говорите, Николай Павлович! — Хозяин дома был старше меня всего на год, однако, выглядел заметно хуже. Все же отказ от табака и алкоголя вместе с регулярными физическими нагрузками и лучшей в мире на данный момент медициной позволяют более-менее прилично себя чувствовать даже тогда, когда тебе уже под шестьдесят. Шереметев же от природы был невысоким и склонным к полноте мужчиной, из-за чего в свои пятьдесят девять жестоко страдал от отдышки и вообще был слаб здоровьем. — Как я могу отказать такому гостю?! Проходите, я сейчас кликну чтобы стол накрыли…
— Не нужно стола, я к вам, Василий Александрович, не на долго и по делу. Конфиденциальному, можно сказать. Мы можем переговорить
В Николаеве, где практически не было случайных жителей, и даже прислуга нижнего ранга получала специальное разрешение на проживание в столице, я чувствовал себя в гораздо большей безопасности нежели ранее в Санкт-Петербурге. Может это просто выверты подсознания, в конце концов полноценным закрытым городом столица все же не была, здесь и иностранные гости бывали и командировочные со всей империи отирались, да и крестьяне окрестные ежедневно свежие продукты питания привозили — а может дело было в том, что с Питером у меня связаны не самые лучшие воспоминания, — однако на берегу Черного моря мне даже дышалось легче. Как в физическом, так и психологическом плане. Я как будто скинул тяжелый-тяжелый рюкзак и, прихватив только самые необходимые вещи, двинул дальше налегке. Интересный выверт сознания.
— Конечно-конечно, — засуетился Шереметев, — давайте пройдем в мой кабинет, там нам никто не помешает.
Мы, не торопясь, поднялись на второй этаж дома, где в конце короткого коридора находилось святая-святых министра юстиции империи. Говорят, по рабочему месту человека можно довольно точно охарактеризовать и его владельца. В таком случае Шереметев был явным аккуратистом: массивный стеллаж вдоль стены, заставленный большим количеством аккуратно подписанных папок с бумагами, большой стол, на котором каждый документ явно находился на своем месте. Чистота и порядок.
Я, не чинясь, сел на место для посетителей, а вот Шереметеву было явно не комфортно садиться на место во главе стола. Такие ситуации в империи были крайне редки, никогда начальник даже в случае острой необходимости не пойдет к подчиненному. Обязательно вызовет к себе. А если нужно было переговорить людям одинакового статуса, то это обычно делалось на «нейтральной территории», дабы не умалить достоинство ни одной из сторон. Местничество самое натуральное. Цветовая дифференциация штанов только в иной форме проявления.
Мне, конечно же, такие условности были до лампочки, я просто махнул рукой министру чтобы он садился за стол и не суетился. Шереметев сел и принял позу внимательного слушателя. Такую вроде бы и без подобострастия — потому что я этого не люблю, — но и не допускающую двойных трактований.
— Что у нас по ответам из земств? Готовы взять на себя еще и эту обязанность? — Я внимательно смотрел на лицо министра, на котором едва заметно проявилось удивление от озвученного вопроса. Учитывая то, что вопрос готовящейся судебной реформы обсуждался всего две недели назад на заседании Госсовета, и вряд ли за прошедшие дни могло что-то кардинально измениться.
У нас намечался очередной «эксперимент», связанный с передачей большей ответственности за жизнь в провинции на органы местного самоуправления. Идея была в том, наконец довести до естественного финала судебную реформу, начатую еще до, дай Бог памяти, Царьградской войны. Уже тогда предполагалось ввести выборность судей для мировых судов, занимающихся гражданскими и хозяйственными делами. На практике в тот момент, однако, оказалось, что… Выбирать просто некого. Потенциальных судей, проходящих по всем цензам — возрастному, образовательному, профессиональному —
Ну и вот спустя двадцать лет мы наконец то накопили достаточное количество образованных людей в том числе и в юридической сфере, чтобы все же продолжить реформирование судебной системы. Новая процедура с одной стороны практически никак не снижала контроля государства над системой, а с другой — воспитывала в населении самостоятельность, а также перекладывала часть затрат общеимперской казны на местные бюджеты. Мелочь, а приятно.
Пока реформа бы в стадии проекта, и мы понемногу собирали мнения земств на этот счет. Там идея получить больше самостоятельности вызвала прилив энтузиазма, а вот необходимость за самостоятельность самостоятельно же платить — что ожидаемо — оказалась не столь привлекательной.
— Собираем отзывы, пока пришли ответы мене чем из половины губернских земств, — Шереметев настороженно пожал плечами, видимо возможность того, что император заедет к нему в гости ради уточнения столь плевой рабочей мелочи просто не укладывалась у него в голове.
— Ты правда думал, что я не узнаю? — Я откинулся на спинку стула и с интересом наблюдал за реакцией министра, отразившейся у того на лице. Понятное дело, что у любого человека, сумевшего пробиться наверх, есть грешки. У меня была когда-то даже идея повторить провокацию из шуточного рассказа и разослать всем своим министрам сообщение «Вы раскрыты, немедленно бегите», чтобы посмотреть, кто из них действительно ударится в бега. По здравому размышлению правда в итоге я от такого эксперимента отказался, потому что вреда от него могло быть больше, чем пользы, однако, когда к тебе приходит лично император и говорит, что все знает, это точно должно вызывать как минимум удивление.
— Вы о чем, ваше императорское величество? — Тут же перешел на официально титулование Шереметев.
— Мы с тобой сколько работаем вместе? Пятнадцать лет, если считать со времени ухода в отставку Сперанского, а до этого еще Бог весть сколько лет ты был товарищем министра. Ты правда думал, что у меня в твоем министерстве нет доверенных лиц? Что ты сможешь спокойно проворачивать свои дела и тебе это сойдет с рук? Откуда такая наивность, разве я не приучил вас всех к тому, что рано или поздно мои ребята придут за каждым не чистым на руку чиновником?
— Я все еще не понимаю, о чем вы говорите, — Шереметев от волнения покраснел и тяжело задышал. Схватившись пальцами за ворот, он резко дернул ткань давая себе возможность дышать полной грудью, при этом на треск скрытых крючков внимания министр совсем не обратил.
— Если тебе интересно, то твоей деятельностью заинтересовалось сразу два ведомства. СИБовцам показались странными контакты твоего помощника с англичанами, а из министерства финансов поступил запрос на проверку соответствия твоих доходов расходам, — я провел пальцем по лакированному рабочему столу министра. Черное дерево, вставки из нефрита. У Шереметева положительно был вкус к дорогим вещам. — И как ты, Василий Александрович, понимаешь, проверку эту ты не прошел. А дальше дело техники — пара ревизоров была переведена к тебе под крылышко и почти год собирала нужные сведения. Ты, надо признать, не слишком то и скрывался, что это глупость или самоуверенность?