Николай I Освободитель // Книга 10
Шрифт:
Глава 16
Пока мы катались по миру, смотрели африканские диковинки, а потом полтора месяца праздновали юбилей, и два месяца наслаждались Олимпийскими играми, в Америке продолжалась гражданская война.
Конец 1858 года ознаменовался парой больших сражений в Северной Америке, в которых северяне смогли наголову разгромить генерала Ли, пытавшегося развивать наступление дальше от захваченного Вашингтона в сторону Филадельфии.
Вообще, получившие болезненный щелчок по носу федералисты, которых многие уже было списали в утиль, показали, что на самом деле умеют держать удар и учиться на своих ошибках. Президент Коффин объявил о принятии на себя диктаторских полномочий, роспуске Конгресса и приостановке политической жизни страны до
В политическом плане для устранения угрозы со стороны индейцев на западе — которым мы через границу продолжали поставлять оружие и боеприпасы — было издан чрезвычайный закон об уравнивании в правах коренного населения и распространения на их территории общих законов союза вплоть до представительства в конгрессе. После войны конечно. Плюс таким же чрезвычайным решением президента на всей территории союза было запрещено рабство.
Тут нужно объяснить, что хоть Коффин и шел на выборы под лозунгом запрета этого без сомнения позорного института, с началом войны практическое исполнение достаточно радикального предвыборного обещания было тут же отложено в долгий ящик. Причиной этому являлось нежелание отталкивать жителей Делавэра — рабовладельческого штата, оставшегося в первую очередь по географическим причинам составе союза — и надежда переманить на свою сторону колеблющийся Кентукки. К концу 1858 года, однако, разграничение между противниками очевидно было проведено окончательно, и необходимость в политическом лавировании отпала. Наоборот, появилось совершенно определенное желание подвести под рабовладельческие штаты — где рабов было порядка 20–30% от общей численности населения — такую себе политическую мину, спровоцировав чернокожих на неповиновение местным властям.
Идея виделась достаточно здравой, тем более что в тылу у конфедератов практически не осталось вооруженных сил, так что любое выступление рабов могло буквально обрушить их логистику и производство.
Ну и конечно была объявлена всеобщая мобилизация, любое противодействие которой приравняли к государственной измене. Был проведен в срочном порядке набор дополнительных двухсот тысяч штыков, позволивших северянам получить чуть ли не двукратное численное преимущество над своими южными противниками. С населением к этому времени уже совсем никто не пытался миндальничать, мужчин буквально ловили на улицах, а любые попытки сопротивления заканчивались в лучшем случае тумаками, а в худшем — демонстративными казнями. Газеты при этом — журналисты, как оказалось тоже хотят жить и вкусно кушать, а на фронт в первую линию отправляться наоборот, не хотят — во всю глотку кричали о необходимости «сплотить ряды» и «встать как один» вокруг лидера свободного мира. У меня от этого не иллюзорно начали всплывать флэшбэки из прошлой жизни, идут столетия, а ничего в этом деле не меняется.
В краткосрочной перспективе такие меры позволили аккумулировать достаточное количество «пушечного мяса», при этом изрядно подгадив стране в долгосрочной. От подобной мобилизации из США начали потихоньку разбегаться люди, входящий поток иммигрантов, воспринимаемый в Америке как нечто естественное и незыблемое, практически пересох, сократившись с десятков тысяч в месяц. До сотен. Сотен человек. На то, чтобы потом после войны вновь вернуть себе реноме привлекательного места для иммиграции, «земли возможностей», США потом понадобилось несколько десятков лет и то, до конца это сделать, видимо, так и не получилось.
В Британии была срочно — и в долг, поскольку денег у федерального правительства практически не осталось — закуплена большая партия оружия и боеприпасов, кое-какая артиллерия. Все это и вылилось в крупные победы сначала остановившие Ли, а потом и вовсе отбросившие его обратно к Вашингтону. Саму столицу правда конфедераты не сдали, а вцепившись в город — как символ своего морального превосходства в текущих боевых действиях — зубами, решив удерживать его до конца.
Кстати, сам генерал Ли погиб во время боев за Балтимор очень глупо отправившись на передовые позиции своей армии
Другим результатом неудачного наступления конфедератов на Филадельфию стал сам город Балтимор, сильно пострадавший во время длившихся в течении всего ноября боев за этот населенный пункт. Имевший до войны население в 150 тысяч человек «мегаполис» — тот же Вашингтон мог похвастаться всего 50-ю тысячами — был весьма и весьма значимым по меркам Северной Америки, имел развитую промышленность — большую част которой, нужно признать северяне успели вывезти до его захвата — и инфраструктуру. К концу же 1858 года население города сократилось всемеро — остальные погибли или разбежались, — а не пострадавших от огня и артиллерии строений осталось в лучшем случае процентов 20.
Продолжалась гражданская война всех против всех в Китае. После провала тайпинского северного похода на Пекин, признанный Россией император Сунь попытался сосредоточиться над установлением контроля над южным Китаем, однако и тут у него выходило все далеко не так радужно.
За почти десять лет бесконечной гражданской войны народ уже порядком устал от постоянных боевых действий, и полноводный ранее поток новобранцев в армию тайпинов стал заметно мелеть. Плюс с лидерами восстания, некогда продвигавшими идеи всеобщего равенства, отказа от роскоши и прочие откровенно полумистические пункты политической программы, произошла постепенная трансформация. Классический случай, когда убивший дракона сам становится драконом.
Все идеи о равенстве, декларируемой скромности и прочем подобном были к этому времени уже забыты, и верхушка восставших стандартно по Китайским меркам отдалилась от основной массы, фактически переняв традиции императорского двора Цинь. Естественно, далеко не всем это нравилось. Плюс бесконечная война требовала ресурсов, которые взять можно было только обобрав все тех же несчастных крестьян до нитки, что опять же било по популярности государства тайпинов.
Восставшие продолжали контролировать земли в четырехугольнике Нанкин-Ухань-Гуанчжоу-Фучжоу, однако как раз из наиболее населенных южных провинций их к этому моменту уже вытеснили. Тут постарались очередные местные восставшие — босоногие — которых поддерживали Французы, видимо надевшиеся прирезать кусок к своим колониям в Юго-Восточной Азии.
Несколько портов удерживали британские войска, которые так же рассчитывали поиметь от происходящего какую-то выгоду. Бесконечная кровавая мясорубка, продолжавшаяся уже восемь лет больно ударила по производству внутри Китая, и соответственно — по доходам торгующих с этой страной британцев. Китайцам оказалось просто не на что покупать завозимый островитянами опиум — шелковые и фарфоровые мануфактуры оказались разрушены, чайные плантации — заброшены. Именно в эти годы, кстати, британцы начали вывозить из Китая саженцы чая и разводить его у себя в южной Индии и на Цейлоне. Не от хорошей жизни, а исключительно по необходимости.
В Пекине сидел генерал Цзен Гофань, который со своей армией контролировал пространство от Великой Китайской Стены на севере до монгольских степей на западе, а на юге его территория касалась государства тайпинов, с которым полководец вел постоянную войну. Формально Цзен Гофань декларировал верность династии Цинь и отсутствие претензий на верховную власть, однако в условиях, когда эта самая династия фактически перестала существовать, он мог считаться полноценной самостоятельной фигурой. Мы с генералом — русских он, откровенно говоря, недолюбливал, что, собственно, не удивительно, ведь это благодаря нам китайская империя начала рассыпаться на куски — вели осторожные переговоры по поводу признания его самостоятельным «королем севера», в обмен на отказ от претензий на Манчжурию и Монголию. Пока какой-то ясности не было, однако сам факт того, что генерал Гофань в море китайского безумия был одним из немногих адекватных договороспособных людей, внушал определенные надежды.