Николай I Освободитель // Книга 10
Шрифт:
Ну и раз уж коснулись переписи, имеет смысл о ней сказать подробнее. Глобально никаких новых цифр она нам не дала. Горожан в империи стало больше. В связи с открывшейся несколько лет назад упрощенной процедурой перехода из крестьян в мещане — еще одна ступенька к бессословному обществу ну и просто разумное действие в плане контроля за населением, а то в городах до трети жителей составляли крестьяне, их учет был постоянной головной болью — количество мещан за десять лет выросло с 13% до 21%. Впрочем, реально городское население в стране за эти десять лет выросло всего на 4% и на шесть примерно миллионов человек суммарно.
Немного подросла средняя
Самым же главным показателем, который с одной стороны обнадежил, а с другой несколько разочаровал — стал уровень грамотности. За десять лет он подрос аж до 40% опять же сильно просев из-за Манчжурии, стало понятно, что к 1870 году полностью искоренить безграмотность в империи — задача практически невыполнимая. При этом в центральной России с этим делом все оказалось куда более обнадеживающе, количество грамотных мужчин старше 10 лет вплотную приблизилось к 70%, а женщин аналогичного возраста — подошло к половине.
Детей, не посещающих начальную школу фактически не осталось — за исключением совсем уж глухих деревень и отдельных хуторов, объять которые не представлялось возможным чисто технически, — так что теперь это был лишь вопрос времени, когда старшее поколение, не охваченное образовательной программой, уйдет в небытие, и процент грамотных сам собой доползет до близких к ста процентам значений. Учитывая среднюю продолжительность жизни и остальные факторы, если бы Российская империя находилась в пределах тех самых 50-ти — а вернее 70-ти на данный момент — губерний, может в назначенному когда-то сроку мы бы и уложись. А так нет. Ну видимо, полное искоренение безграмотности мне увидеть уже не удастся, до 1880 года я уже совершенно точно не дотяну.
— Ладно, папа, — мы вот так неспешно перебрасываясь отдельными фразами, обошли парк и вернулись к Екатерининскому дворцу, где цесаревича уже ждал экипаж. Полноценный автомобиль, или правильнее сказать — самокат, по местной моде называть все русскими словами, с бензиновым двигателем. Машины мы начали выпускать только пару лет назад и то в формате открытых самобеглых колясок, массовый движок пока более тяжелую конструкцию просто не тянул. Для наследника же Российской империи сделали специальный транспорт, поставив движок увеличенной мощности и даже сумев вкорячить кое-какую броню. Тоненькую, конечно, но лучше, чем ничего, опять же по скорости такой агрегат лишь немного превосходил гужевые аналоги, но зато смотрелся для местных максимально футуристично. Живое олицетворение технического прогресса, — я поехал. Ты когда в Николаев возвращаешься?
— Да через пару недель, пожалуй… — После памятной железнодорожной аварии в империи была запущенна программа модернизации инфраструктуры, и первой же линией, на которой положили обновленные «тяжелые», класса Р45, рельсы стала магистраль Петроград-Москва-Николаев. Так что теперь с увеличившейся средней скоростью прохождения пути проскочить из второй столицы в третью через первую можно было всего за каких-то тридцать шесть часов. На литерном, конечно, регулярные шли сильно медленнее.
— Хорошо, будем тебя ждать. Внуки по тебе соскучились… — Сын залез во все еще больше напоминающую карету машину и махнув рукой покатил в сторону железнодорожной
— Внуки… — Пробормотал я отрешенно. Старшему Коле уже семнадцать, пора невесту выбирать, была одна претендентка подходящая из королевского дома Нидерландов, можно попробовать таким образом оторвать эту страну от союза Англии и Франции, даже если голландцы будут просто нейтральными… — А ладно, сами разберутся, без меня.
Я махнул рукой, с определённым усилием обрывая мысли о государственных делах — передал бразды правления сыну, вот сиди не дергайся, он сам справится, наслаждайся пенсией — и не торопясь двинул в сторону дворца. Ближе к вечеру стало прохладно поддувать, а рисковать ослабленным здоровьем не хотелось.
Интерлюдия 5
— Ваше величество… — Сидящего за здоровенным п-образным столом мужчину аккуратно тронули за локоть.
— А, да. Что? — Провалившийся в свои мысли венценосец нахмурился и повернулся к сидящему по правую руку от него дипломату. Новый министр иностранных дел реально занимался на мирной конференции представлением страны, а он в основном только светил лицом, демонстрируя всем заинтересованным сторонам, что русский император Николай нашел трон для еще одного своего родственника. Теперь для второго сына.
— Следующее на очереди слово нашей делегации. Действуем по плану? Ничего не поменялось? — Мануэль Эррера-и-Обес был опытным дипломатом и политиком, давно разменявшим шестой десяток, и в советах молодого монарха, в общем-то, не нуждался. Вопрос же был задан исключительно ради соблюдения субординации и демонстрации всем окружающим единства позиции Уругвая на переговорах. Ну и то, что король Михаил I тут в некотором смысле представлял еще и Российскую империю, само по себе добавляло молодому человеку веса в глазах местных политиков.
— Да, все по плану, прошу вас, господин министр, — король сделал приглашающее движение рукой и приготовился слушать выступление своего подчиненного. Благо за прошедшие два года испанский, бывший в этих местах языком международного общения, он успел выучить более чем свободно.
Пока Эррера-и-Орбес излагал с трибуны уругвайское видение того, как должна закончиться вторая Ла-Платская война — учитывая то, что большая часть работы по согласованию позиций была уже проделана в кулуарах, данные выступления имели больше декларативный характер, — Михаил вновь провалился в воспоминания, мысленно прокручивая в голове события, которые неожиданно для него самого привели молодого великого князя на трон маленькой южноамериканской страны.
Началось все еще в середине 1859 года, когда Бразилия для многих совершенно неожиданно объявила соседнему Уругваю войну. Учитывая обширные экономические, военные и политические интересы России в этой стране, реакция Николаева не заставила воспоследствовать максимально стремительно.
В августе 1859 года из Царьграда на запад вышла эскадра из четырех больших бронепалубных крейсеров, однотипных тем, что успели уже поучаствовать в американской гражданской войне и способны были самолично разобраться с флотом любой из южноамериканских стран один-на-один. Если учитывать еще старичка «Пересвета» — самый первый построенный в России броненосец береговой обороны, который по причине морального устаревания был сплавлен на станцию Тигриного острова, что двадцати километрах от Монтевидео — а с ним пару патрульных корветов, то такая сила вполне могла решить исход какой-нибудь небольшой войны вообще без посторонней помощи.