Николетта Скайрини или Старший брат - босс Варии?!
Шрифт:
Ответить Скайрини не успела, так как он освободился от ее хватки и покинул медпункт. Он шел по еще пустым коридорам и остановился только когда зашел в свой кабинет, заперев дверь. За дверью стоял Кусакабе с донельзя растерянным выражением лица. Еще никогда раньше он не видел у своего начальника такое выражение лица.
– Она и, правда,… зверек, – пробормотал Хибари, зажимая рот ладонью и стараясь не вспоминать выражение глаз. – Маленький, слабый, пушистый, но очень решительный зверек.
Медсестра опросила, осмотрела и обработала ссадины ученицы. Ничего
В сообщении было следующее:
«Сучка! Еще раз заговоришь или просто посмотришь в сторону Ямамото-куна и Хибари-сана, твоя мордашка пострадает. И не только она. Не вздумай никому жаловаться, а иначе попадешь в больницу».
Письмо с угрозами. Кто бы мог подумать, что девушки средней школы промышляют подобным. Но вот откуда они взяли ее номер? Как смогли узнать, что она…
Перемена только началась, и в медпункт вошли одноклассницы Скайрини, Курокава Хана и Сасагава Киоко. В их руках была форма Николетты.
– Спасибо, – благодарно улыбнулась итальянка, заходя за ширму и переодеваясь из спортивной формы в обычную. Она решила не светиться, пока не определит, кто сумел узнать ее номер и кто автор того послания. Она, в общем-то, предполагала, что это мог сделать Фан-клуб Ямамото-куна, но тогда, причем здесь еще и ГДК… – Простите, что вам пришлось…
– Мы должны тебе отплатить хотя бы этим, ведь это в нас летел тот мяч, Николетта-чан, – произнесла Сасагава, глядя на итальянку с мягкой улыбкой. Она не заметила изменений, ведь и до этого Скайрини вела себя скромно.
– Да, мы пришли поблагодарить тебя и узнать, как ты себя чувствуешь, – вступила в разговор Курокава, но она говорила грубее своей подруги.
– Все хорошо, спасибо. Извините, но мне нужно идти. Хибари-сан сказал мне зайти к нему, когда медсестра разрешит мне покинуть медпункт.
– Конечно-конечно, иди.
– Мы скажем в классе, что ты в порядке. Некоторые наши извелись все, желая узнать, как ты себя чувствуешь, – усмехнулась Хана, сложив руки на груди.
Поклонившись, Скайрини направилась в кабинет Главы Дисциплинарного Комитета. Она гадала, сказал ли он кому-нибудь о ее разных глазах. В Италии к ее разным глазам относились… ммм, крайне странно и Николетта боялась, что и здесь над ней будут издеваться, смеяться или и вовсе испугаются.
Стоявший у дверей Кусакабе без вопросов впустил девушку внутрь кабинета. Он помнил ее, да и Хибари дал распоряжение впустить ее.
Войдя в кабинет, Скайрини нашла взглядом сидящего на диване Кею и чуть покраснела. Она уже жалела о том, что схватила его там, в медпункте, за руку.
– Проходи.
Глава Дисциплинарного Комитета сидел ближе к своему столу, расставив руки на спинке и подлокотнике и положив ногу на ногу. Примечательно то, что пиджак с его плеч не спадал.
Пройдя до него, она остановилась и устремила взгляд в пол. Неизвестно почему, но она не могла смотреть на Хибари. Ее крайне смущал так
– Сядь.
Она беспрекословно подчинилась, опустившись на противоположный от Хибари край дивана. Ей хотелось оказаться как можно дальше отсюда, желательно в Палермо и желательно на коленях старшего брата.
Мысли о брате немного расслабили девушку, и она не замечала, как ее пристально разглядывает Глава ДК. Он сам не знал, почему смотрит на нее, просто скользнув по ней взглядом, он не смог отвести его. Серые глаза скользили по тонкой шее, хрупким плечам, тонким запястьям, тоненьким и изящным пальчикам, осиной талии, длинным волосам, ниспадающим на обивку дивана. Девушка сидела к нему правым боком и заметила его пристальное внимание. А как еще объяснить ее покрасневшие щеки?
– Вы что-то хотели, Хибари-сан?
– Что, уже на «вы» и не «Кея-кун»? – усмехнулся парень, чем вогнал итальянку в краску.
– Но вы сами говорили, что не позволяли называть вас по имени.
ГДК нахмурился. Что-то в поведении зверька изменилось. Она стала какой-то… покладистой, тихой, спокойной. Когда они сталкивались, она была смелее, была дерзкой, а теперь…
– Что сказала медсестра?
– Сказала, что все хорошо и мне еще повезло.
– Ясно. Ты уже выбрала кружок, в который вступишь?
– Да.
– И какой же?
– Я… долго не могла определиться, выбирала между драмкружком и танцевальным и, в конце концов, остановила выбор на последнем.
– На этом все, можешь идти.
– Спасибо, что отнесли меня в медпункт. Простите за беспокойство.
Поклонившись, Скайрини поднялась на ноги и покинула кабинет Главы Дисциплинарного Комитета. Когда за девушкой закрылась дверь, Хибари тяжело выдохнул. Ну и что за бред? Какого черта он выспрашивал у нее, куда она решила подать заявку на вступление? Какого черта так пристально разглядывал ее? Почему с появлением этой девчонки все встало с ног на голову?
Хибари потряс головой, сел за стол и занялся своими делами. Он решил отвлечься, чтобы выкинуть из головы тот рассеянный взгляд разных глаз, просящий взгляд и покрасневшие щеки.
Скайрини же направлялась в свой класс. Она даже забыла о том, что у нее с собой есть обед и вспомнила о нем лишь когда увидела девушек, сидящих во внутреннем дворе школы.
Остаток дня прошел более-менее спокойно. Савада и Скайрини вполне себе спокойно вернулись домой, поговорили с Наной, поужинали и разошлись по комнатам.
На следующий день Скайрини все же посетила танцевальный кружок. Куратор попросила ее исполнить любой танец.
– Эм, а вы знаете русский язык?
– Да, не волнуйся. Начинай, – кивнула куратор, стоя рядом со своими главными танцорами.
Вдохнув и выдохнув пару раз, Николетта успокоилась и включила песню. Jaskaz – До неба. Что песня, что танец были наполнены болью, сожалением и… горем.
Когда звучали строчки:
«Быть может, не было нам суждено достать до неба,
Мы не были слепы, но не видели света.