Никому не говори…

Робардс Карен

В голосе Мэтта прозвучала саркастическая нотка, но он ничего не мог с собой поделать. Черт побери, этого было легко избежать. От Карли требовалось только одно: позволить ему осуществить свой первоначальный план держаться от нее как можно дальше.

– Не переживай. Я знаю, что ты старался, как мог, – сказала она.

Прошло полсекунды, пока до него дошло. Горластая. Мэтт не раз так называл ее в детстве, потому что Карли была маленькой и физически беззащитной, но не умела держать рот на замке даже тогда, когда это грозило ее шкуре. Теперь она выросла, однако в этом отношении осталась такой же. Притворялась,

что сочувствует его сексуальным проблемам, хотя прекрасно знала, что именно он имеет в виду.

– Черт побери, Карли… – начал он, но тут она сказала «пусти» и попыталась вырвать руку.

Играть с ней в перетягивание каната не имело смысла. Мэтт знал, что она начнет пищать «ты делаешь мне больно», хотя такой хваткой нельзя было убить и комара, а потом ему придется просить прощения. Это был их обычный ритуал, после которого Карли задирала нос и уходила с ощущением моральной победы.

Нет уж, дудки… Мэтт сел, обнял ее за талию, притянул брыкавшуюся Карли к себе, опрокинул на кровать и прижал к стене.

– Не смей давать волю рукам!

– Еще как посмею.

Оба лежали на боку, нос к носу, руки Мэтта яростно стискивали ее талию, руки Карли упирались ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, а глаза яростно сверкали.

– Послушай, малышка, я тебя не виню. Я все знал заранее. Знал, что «без всяких обязательств» с тобой не получится.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – сказала она, дрожа от бессильного гнева.

Соски Карли терлись о грудь Мэтта и жгли ее. Бедра скользили по его бедрам. Ничего не стоило согнуть ногу, раздвинуть ей колени и…

– Еще как понимаешь. Кудряшка, я тебя знаю. Объясни, как слова «я люблю тебя, Мэтт» сочетаются с «никаких обязательств».

Ее губы сжались.

– Я всегда говорю так, когда кончаю. Не «Мэтт», конечно, а все остальное.

– Неправда.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, и все.

Она сопротивлялась, толкала его в грудь, но расстояние между ними почему-то сокращалось. Жар ее тела, прикосновение сосков и бедер, слабое покалывание волос на лобке, прижимавшемся к его животу, сводили его с ума.

– В чем дело? Если я в пылу страсти сказала «я люблю тебя, Мэтт», это ничего не значит. А если бы и значило – хотя на самом деле я люблю тебя только как друга, – не понимаю, почему ты придаешь этому такое значение.

Почему? Поставила бы она себя на его место… Раскрасневшаяся, большеглазая, растрепанная, Карли была такой хорошенькой, пылкой и сексуальной, что ледяной страх, который должен был испытывать Мэтт, будь он в здравом рассудке, уступил место страсти.

– Потому что я не хочу причинять тебе боль. Потому что я забочусь о тебе. Потому что я чувствовал бы себя последним мерзавцем, если бы переспал с тобой, а потом умчался куда глаза глядят.

Если он будет продолжать напоминать себе об этом, то сумеет встать, не овладев ею еще раз. А может, и нет.

Карли напряглась в его объятиях, явно недовольная услышанным. Ее глаза расширились и начали метать искры. Она снова толкнула Мэтта в грудь, но отодвинулась ровно настолько, чтобы касаться его сосками, причем нижняя часть ее тела, наоборот, прижалась к нему еще теснее. Впрочем, может быть, Мэтт сам прижался к ней. Да, наверное, так оно и было.

– Бесстыжие твои глаза. Ты не мог бы причинить

мне боль, даже если бы очень постарался, – ответила она. – Как объяснить, чтобы ты понял? Единственное, чего я хочу от тебя, это твое красивое тело.

Конечно, это было чистейшей воды вранье, но Мэтт знал, что спорить с ней бесполезно. Тем более что он слишком далеко зашел. Страсть накатывала на него волнами и уносила с собой все мысли, страхи и планы на будущее. Кажется, он говорил ей, что мужчины думают членом. Если бы эта беседа состоялась сейчас, он доказал бы правильность этого тезиса на собственном примере.

– Бесстыжие глаза?

Здесь надо бы усмехнуться, но это было выше его сил. Он даже улыбнуться не мог. Мог думать только об одном: как еще раз ее трахнуть. Теперь Карли крепко прижималась к нему, и он ощущал каждый дюйм ее нежного, обольстительного тела, а ее отчаянное сопротивление только ухудшало дело. Его колено само собой согнулось, коснулось стройных ног Карли и осторожно двинулось вперед…

– Да, бесстыжие! – Разгневанная Карли смерила его свирепым взглядом. – Малыш, я когда-нибудь говорила, что у тебя потрясающая попка?

Тут Мэтт все-таки улыбнулся, одновременно просунув колено между ее ног, сжал ладонью ее грудь и впился в ее рот поцелуем. На мгновение Карли окаменела, но когда большой палец Мэтта нашел ее сосок, а ляжка прижалась к горячему и влажному лону, Карли застонала, обхватила его шею и с не меньшей страстью поцеловала в ответ.

После этого Мэтт опрокинул Карли навзничь, овладел ею, а потом перевернулся на спину, посадил на себя верхом и взял ее еще раз.

Когда удовлетворенная, измученная и ошеломленная (как и было запланировано) Карли рухнула на него, Мэтту пришло в голову, что она кончила еще дважды.

Но оба раза не произнесла ничего, кроме «о боже».

Ни разу не сказала ни «я люблю тебя», ни «Мэтт».

Что говорило о многом.

– Дерьмо, – устало сказал он.

Карли пошевелилась, приподнялась и оперлась подбородком на ладони.

На улице почти стемнело, и свет, который раньше пробивался сквозь шторы, больше не рассеивал полумрак комнаты. Мэтт все же видел ее, но не знал, радоваться этому или нет. Сомневаться не приходилось: на нем лежала именно Карли. Хорошенькая, как куколка, со светлыми кудрями, большими глазами, нежными розовыми губками и теплой шелковистой кожей. Она была сонной, слегка обалдевшей и пахла фруктовым шампунем и сексом.

Это была Карли, единственная девушка, которая всегда нравилась ему слишком сильно, чтобы лечь с ней в постель, а теперь он катился по наклонной плоскости, на которую вступил двенадцать лет назад, впервые овладев ею в машине. Карли всегда чертовски возбуждала его, а он любил ее почти как сестру, вот именно почти. Но на таких девушках нужно жениться, а это в его планы не входило.

Я люблю тебя, Мэтт.

– Что? – спросила она.

Мэтт еще мог уйти, но знал, что не сделает этого. Он хотел ее снова и не мог не взять то, чего хотел. Во всяком случае, сегодня он был не в силах отпустить ее. Можно было бы поддерживать страстную любовную связь, пока он не уедет из города, но Мэтт знал, что Карли это не переживет. Она сделана из другого теста. Мысль о вечных узах пугала Мэтта. До тошноты. До холодного пота.