Никому не уйти
Шрифт:
— Пальто, пуловеры, штаны, носки — все это было куплено совсем недавно. Возможно, даже в день убийства. Одежда там лежит в больших ящиках, в тележках, а то и просто валяется кучами на полу. С одежды каждого убитого были взяты многие десятки проб… но, как мне думается, совершенно бесполезно. Попытаться проводить сличение с тем, что имеется в магазинах, — это просто адская работа. Кстати, на полах пальто до сих пор сохранились следы аммиака.
— Аммиака?
— Пары очищающего средства, которое используют для мытья полов в магазине. Тут уж не может быть никакой ошибки. Одежда убитых — новая. Но если даже мы найдем, где именно она была куплена, это все равно ничего не даст. — Кинг покачал головой. — У тех двадцати четырех не было огнестрельного оружия, на месте преступления не осталось ни одного подозрительного отпечатка обуви, а по волокнам одежды
Гарсиа улыбнулся. Шеридану, похоже, было не до улыбок.
— То есть получается, что все улики, которые удалось обнаружить, для нас абсолютно бесполезны?!
— Не совсем так, шеф, — ответил Кинг. — Дело в том, что работа с одеждой подтолкнула меня вчера к совсем иному направлению расследования. Я решил проверить уровень «близости» этих двадцати четырех человек, то есть разобраться, насколько хорошо они знали друг друга. Мне хотелось определить в их общей массе какие-либо обособленные группы, а также выяснить, где они жили — в одном и том же месте или же в разных, — какую пищу они ели. Я организовал проведение анализа содержимого их желудков и кишечников. Присутствие в морге медиков-добровольцев помогло мне получить результат в течение всего лишь нескольких часов. Вывод был однозначным: режим питания этих людей совпадал. Все двадцать четыре человека ели одно и то же, причем не только накануне своей гибели. Рацион питания у них был весьма скромным и однообразным: рис, молоко, капуста. Ни капли алкоголя. Абсолютно одинаковая скудная пища. Да и последнее застолье перед смертью у них явно не было пиршеством — они ели то же, что и в предыдущие дни. Даже каких-нибудь бананов — и то не было. Эми Остен, Даг Уилмер и Лили Бонхэм пропали, возможно, в разные годы, но в последнее время они жили вместе — в компании с двумя десятками других людей.
Снова наступило долгое молчание, которое осмелился нарушить Амос Гарсиа.
— Я повторяю свой вопрос, шеф: мы прекращаем расследование?
Шеридан глубоко вздохнул и посмотрел через окно на улицу. Бэзил Кинг, держа в руках папку, терпеливо ждал ответа своего начальника.
Наконец Шеридан сказал:
— У нас нет другого выхода.
Оба его собеседника удивленно подняли брови.
— Чтобы продолжить расследование, — стал рассуждать вслух Шеридан, — нам потребуется особое распоряжение губернатора, а он нам его не даст — в этом я совершенно уверен. Если ФБР ведет себя подобным образом, то напрашиваются вполне объяснимые предположения. Во-первых, ФБР — или другая государственная служба такого же ранга — могло допустить какой-то серьезный промах и теперь пытается это скрыть. Во-вторых, мог произойти жуткий инцидент с религиозной сектой, в котором оказались замешаны высокопоставленные чиновники, а потому «шишки» из Вашингтона дрожат от страха, что их фамилии станут фигурировать в большом скандале. Подобное уже бывало. В любом из этих двух случаев нам опасно совать туда свой нос. Я сомневаюсь, что Айк Грэнвуд позвонил бы мне, если бы речь шла всего лишь о двух десятках заурядных людей, которые исчезли несколько лет назад, чтобы затем дружно уплетать рис и, возможно, слушать при этом дурацкие проповеди своего духовного наставника! Даю гарантию, что попытка вмешаться не в свое дело приведет нас к большим неприятностям. Кроме того, что мы сейчас имеем в активе? Три фамилии? Три из двадцати четырех? С такими данными многого не добьешься. Бэзил, у вас остались образцы ДНК, отпечатки пальцев погибших? Вы располагаете чем-нибудь таким, что могло бы нам помочь вести расследование?
Кинг отрицательно покачал головой.
— Фэбээровцы все заграбастали, шеф, — ответил он. — Перед тем как уехать, они тщательно осмотрели даже половые тряпки.
Шеридан хмыкнул и, посмотрев на лейтенанта, сказал:
— Тогда мы прекращаем расследование. Прекращаем, Гарсиа, но не из-за того, что нет бойцов, а из-за того, что нет боеприпасов. Тут уж ничего не поделаешь.
8
— Мне хотелось бы, чтобы вы осознали, что я — ваш преподаватель литературы, ваш учитель литературного творчества и что я вовсе не являюсь вашим учителем жизни!..
Фрэнк
— Я нахожусь в университете «Деррисдир» для того, чтобы вы в конце обучения получили диплом магистра и затем смогли предложить свои литературные таланты издателю художественной литературы или редакции газеты, а может, сразу же начали писать романы и повести. Вот и все. Точка. Не рассчитывайте на меня в плане повышения уровня вашей общей образованности, развития вашего мировоззрения и формирования ваших взглядов на жизнь как таковую. Я — не психотерапевт. Мне, в общем-то, известно, что в среде преподавателей литературы, к которой я принадлежу, частенько встречаются личности, мало-помалу начинающие считать себя своего рода духовными наставниками, образцами для подражания, непререкаемыми авторитетами. Я не был знаком со своим предшественником, но, с моей точки зрения, весь мир не сошелся клином на преподавателях типа Джона Китинга из фильма «Общество мертвых поэтов» — как не сошелся он клином, скажем, на моей чашке чая…
Занятие проходило не в «павильоне Дойла». Когда студенты утром пришли туда, они увидели, что к деревянной двери приколота записка, в которой Франклин сообщал, что ждет их в одном из классов учебного корпуса. Этот поступок нового преподавателя не вызвал особого одобрения у студентов, и они намеренно пришли в класс с большим опозданием.
Наблюдая за тем, как они заходят, Франклин отметил про себя, что на лицах юношей застыло выражение недовольства, в отличие от девушек, смотревших на него с более или менее доброжелательной улыбкой. Как и в Чикагском университете, представительницы женского пола относились к Фрэнку с гораздо большей симпатией, нежели мужчины.
Вступительное слово Франклина не вызвало у студентов сколько-нибудь заметной реакции.
«Ну и ладно», — подумал он и приступил к подробному изложению содержания своего учебного курса. В Основном Фрэнк говорил о той работе, которой занимался в течение трех лет, проведенных в Чикагском университете.
После него настала очередь студентов: один за другим они рассказывали преподавателю о себе. Франклин узнал троих юношей, которых он встретил прошлым утром перед замком: Оскар Стэплтон, Джонатан Марлоу и Дэниел Либерманн. Те самые, которые работали для университетского журнала.
В завершение вводного занятия Франклин сообщил своим подопечным первое задание:
— На завтра напишите мне сочинение. Как подтверждение того, что вы сами написали эту работу, в ней должно быть затронуто какое-нибудь событие, происшедшее совсем недавно. Будучи студентом, я в начале каждого учебного года отделывался от подобного требования, исходящего от очередного нового преподавателя, тем, что сдавал ему свое самое лучшее сочинение, — каждый год одно и то же. Со мной попрошу так не поступать. И пожалуйста, не менее двух тысяч слов.
Студенты удивленно переглянулись и, явно обеспокоенные, заерзали.
— На сегодня занятие окончено. У вас есть целый день для того, чтобы написать сочинение и затем принести его мне завтра утром. Очень хотелось бы, чтобы вы меня удивили!
Франклин вернулся к себе.
Вчера, после организованного ректором и преподавателями застолья по поводу его приезда, он с изумлением увидел, что — совершенно для него неожиданно — из Чикаго прибыл грузовик с его имуществом. Весь оставшийся день ушел на выгрузку и размещение вещей в бывшем жилище Майкрофта Дойла. Несколько преподавателей, Норрис и даже супруга ректора предложили Франклину свою помощь. Фрэнк тем самым получил в распоряжение довольно многочисленный отряд помощников, которыми он руководил, указывая, куда именно следует положить тот или иной сверток или где лучше поставить журнальный столик, стеклянную крышку которого, как водится при переездах, не сразу удалось найти.
Подобная помощь была для Фрэнка в диковинку и даже смущала его. Он украдкой наблюдал, как почти незнакомые ему люди достают содержимое пакетов, перебирают в руках его личные вещи, произносят какие-то реплики. А еще — пытаются понять, что он за человек, разглядывая его мебель, книги и видеокассеты. Их поведение, конечно, было пронизано дружелюбием, но Фрэнк совершенно не был уверен, что подобные действия ему нравятся.
Единственное, что ему, безусловно, пришлось по душе, так это присутствие среди многочисленных добровольцев Мэри Эмерсон. Она провела с ним почти весь день — до самого вечера.