Никому, никогда
Шрифт:
– Нет, лучше уж на воздухе, в тени посидим.
– Конечно, лучше. Там духотища, когда солнце.
Женщина сняла сумку, которая висела у нее на одном плече, села в тени дома на траву и одернула коротенькую юбку на коленях.
– Будем дышать воздухом, - сказала она, со вздохом откидываясь назад, и оперлась затылком о водосточную трубу.
Девочка стала прохаживаться взад-вперед по дорожке. Теперь Егор ее разглядел, и она ему понравилась. Поэтому он отвернулся и стал не обращать на нее внимания. Она тоже не обращала на него никакого внимания, проходя мимо него, внимательно рассматривала
Он стал насвистывать сквозь зубы, как умел делать один очень противный мальчишка, стараясь, чтоб вышло как можно более похоже.
– Хороший у вас воздух!
– неопределенно, куда-то в пространство говорила девочка.
Егор обернулся. Обращалась она, видимо, к нему. И он хрипло сказал очень странным тоном, каким-то промежуточным между заготовленным презрительным безразличием и обрадованным дружелюбием:
– Ничего...
– И покраснел, с отвращением услышав свой голос. Вякнул эдакую тупость, точно трехлетний сопляк, который стоит, ковыряя в носу, и на все в ответ сипит: "Ничего"... Тьфу!
– Только скучно, наверное, одному сидеть.
Он чуть было не просипел опять "Ничего", да спохватился и вполне изысканно ответил:
– Я никогда не скучаю в одиночестве... Наоборот, тут люди кругом, только малоинтересные. Со Стариком беседуем.
Разговорились, и Егор к слову сказал, что Старик живет в бане.
– Неужели? Все время живет? И ему там не жарко?
– смешливо осведомилась девочка. Она начинала казаться Егору совсем симпатичной.
Он кое-что неплохо рассказал про Старика, но вовсе ни к селу ни к городу - по обыкновению не удержавшись - приплел кое-что про Людмилу, да еще и вместе с "шифонэром", до которых девочке не было никакого дела.
– А может, твой Старик знает? Можно у него спросить, когда вернется хозяин?
– Да нет, откуда ему знать?
– сказал Егор.
– Хозяин просто его племянник. Откуда ему? Он вообще тут не в курсе дела.
– А как его зовут?
– Мама девочки слушала их разговор.
– Старика?.. Вы знаете, я как-то даже не знаю.
– Он с некоторым удивлением припомнил, что отлично как-то обходился, никогда не называя старика по имени.
– Хозяина зовут Анатолий.
– Я спрашиваю фамилию.
– А-а, так вы же сами читали у калитки дощечку, это его фамилия, Старика. А Анатолия тоже Духанин фамилия. Одинаковые у них.
– Он сейчас в бане?
– сказала девочка.
– Да нет, он просто живет в бане, пока лето!
– А ты знаешь, где это?
– спросила женщина.
– Да здесь же! Вам показать? Вон там!
Женщина вскочила и отряхнула юбку.
Егор побежал рядом с ней, показывая дорогу, и только они обошли вокруг сирени, как им открылась банька.
Старик смотрел с удивлением, как незнакомая молодая женщина, оглядываясь по сторонам, быстро шагает по тропинке прямо к его баньке. Клетчатая курточка, коротенькая юбчонка - видно, как, попадая то в пятна солнца, то в
Старик поднял голову, а потом встал им навстречу.
Обогнав в последнюю минуту женщину, Егор выскочил вперед:
– Вот пришли, спрашивают хозяина, а никого дома нет!
– Добрый день, - таким же свежим и оживленным, как она сама, голосом, с извиняющейся улыбкой, проговорила женщина.
– Дело в том, что мы разыскиваем... мы очень хотели бы повидать Духанина.
Старик стоял перед ней, безуспешно, пальцами одной левой руки, стараясь зацепить и стянуть вместе концы расстегнутого воротничка рубашки, не замечая, что там и пуговки-то нет. Попутно он наткнулся и почувствовал под рукой свою небритую щетину на подбородке и, бормоча какие-то извинения, стал пятиться, наткнулся на косяк и, быстро повернувшись, исчез в темпом проеме двери своей баньки.
Через минуту он появился снова. Теперь он накинул на плечи свой полувоенный плащ, придерживая изнутри его края, одной рукой на груди. Наверное, он считал, что в таком виде он выглядит поприличнее.
– Какой же именно вам Духанин?.. Вы спрашивали?
– Да, вот какой именно?
– Женщина едва заметно, одними ладонями сделала беспомощное движение недоумения.
– Я сама не знаю. В прошлом году мы ездили, в снегу увязли, чуть не заморозились, однако нашли... Но оказалось - ничего подобного. Не тот. А сколько вашему племяннику лет? Вы меня извините, я не от любопытства.
– Анатолию?.. Наверное, за тридцать или уже тридцать три, может. Вот так.
– О-о!..
– разочарованно протянула женщина.
– А мы сидим, его ждем. Он тогда мальчишка был. На войне он, конечно, не мог быть. Ничего и слыхать не мог... А вам ничего не говорит такая фамилия - Гедда? Подумайте, припомните: Гедда?
Старик насторожился, взгляд у него прояснился, он теперь испытующе уставился прямо в глаза женщины.
– А вы... тоже слышали?
– Я-то слышала. А вы? Вы, вы?..
Старик отвел глаза в сторону и точно в рассеянности проговорил:
– Леля Гедда...
Женщина с силой прижала ко рту ладонь с раскрытыми пальцами, точно боялась, что вскрикнет, а девочка уцепилась ей за локоть.
Женщина оглянулась на нее, на Егора, который стоял рядом, разинув рот.
– Да, Леля Гедда - это моя мама. Я первый раз в жизни сейчас услышала ее имя. От постороннего...
– Она опять обернулась, вспомнив про девочку и Егора, и нетерпеливо сказала: - Леля, идите с мальчиком... походите там, идите, идите, дайте нам поговорить... Ведь можно с вами поговорить? обратилась она к Старику.
Тот, не выпуская из руки стиснутые края плаща, сделал неуклюжее приглашающее движение свободной левой рукой. Они неудобно сели рядом на скамейку.
– У меня сердце оборвалось, когда вы это сказали... Ведь мне уже сниться стало, что я когда-нибудь найду, хоть кого-нибудь... Во сне сто раз находила, а вот наяву...
Девочка и Егор шли, уходили медленно и молча, стараясь побольше расслышать. Но уже скоро даже звука голоса не стало слышно, потому что шумели на ветру листья, и как ни осторожны были их шаги, но и они шуршали по траве, мотор рокотал в поле по ту сторону улицы, то удаляясь, то приближаясь...