Никому тебя не отдам
Шрифт:
Тимур стоял ко мне вполоборота. Смотрел куда-то вдаль, широко раскинув плечи. Его голос переливался от нахлынувших эмоций, а глаза время от времени сужались. Он вспоминал. Вспоминал непростые события прошлого, которые каким-то боком имели отношение к настоящему.
— С женой мы расстались. Она уехала заграницу, а я устроился автоинструктором, не найдя ничего лучше. Мы остались с дочерью вдвоем, и я совсем не знал, как воспитывать девочку. Ей нужна была материнская забота, поддержка и воспитание, а я плохо играл эту роль. Я постоянно пропадал на работе, но денег всё равно не хватало. Большую часть зарплаты приходилось отдавать на выплату ипотеки за квартиру. А спустя два года мне предложили вернуться
— Если ты ещё не догадалась, то новую работу мне предложили после знакомства с тобой. Это случилось незадолго до твоей командировки. Мне не оставили выбора. Я должен был расстаться с тобой, Лисёнок. Такое условие мне поставил Вольский, взамен на новую должность. — Тимур перешёл на еле уловимый шепот, а затем совсем замолчал.
Я пыталась собраться с мыслями. Пыталась обдумать, услышанное. Но не получалось. Не могла найти ни единого оправдания поступку любимого мужчины. Разве нельзя было обо всем мне сказать прямо? Зачем он скрывал? Чего добивался? Но Ариевский, будто умел читать мысли. На корточки сел передо мной, а затем, не спрашивая разрешения, за руку взял, прижимая к своей щеке.
— Ты должна была меня возненавидеть. Это было гарантией того, что я не нарушу планы Вольского. Извини меня, но есть вещи гораздо важнее любви. Благополучие моей дочери — превыше всего. И за это ты не можешь меня осуждать. — Я смотрела на знакомое лицо и пыталась найти хоть что-то, чтобы меня оттолкнуло. Отвернуло, просто навсегда отвратило от этого мужчины.
Вскоре я всё же смогла прийти в себя. Смогла собраться с силами и спросить самое главное, что рвало душу на части:
— Тимур, так это всё из-за денег? Насколько больше ты теперь получаешь?
Ариевский шумно вздохнул, а затем закатил глаза, будто я задала слишком глупый вопрос, на который даже не хотелось отвечать.
— Больше. Но это ещё не всё. Знаешь, кто был тем кабелем, которого я застал в постели с женой и из-за которого я лишился всё, что имел? — В ответ я отрицательно кивнула головой, не имея никаких предположений. На что он ухмыльнулся, а затем продолжил. — Вольский. Это был твой мажор. Вот такой поворот, Лисёнок. Твой Вольский влез в мою жизнь, причем дважды. Поэтому, я хочу, чтобы ты знала, кто тебя окружает и, чтобы ты была осторожна. Леся, он опасный человек и совсем не тот, за кого ты его принимаешь.
Когда Тимур закончил говорить, я уже не могла сдерживать эмоций. В уголках глаз щипало от слез. Внутри все затягивалось будто бы в тугой узел, а воздух становился таким тяжелым, что трудно было дышать. Голова коснулась коленей, а затем последовал громкий крик, что вырвался наружу. Я рассыпалась на молекулы, растворялась в пространстве, утопая в своей боли.
— Лесенька моя, — шептали его губы, а руки обнимали за хрупкие плечи. Он пытался меня успокоить. Гладил по голове, бережно прижимая к своей груди.
Минуты потянулись часами, а затем время совсем остановилась, и я даже не сразу поняла, что происходит, когда мое трепещущее тело оторвали от стула. Совсем с катушек слетела, не отдавая отчета происходящему. Тимур открыл дверь, ведущую на балкон, а затем вошел в спальню, неся меня на руках.
В голове всплывали картинки никогда не забытых воспоминаний. В тех воспоминаниях я была счастлива. Была, но уже никогда не буду. Мой мир был лишь иллюзией, придуманный больным мозгом. Первая встреча, та самая первая, когда он окинул презрительным взглядом с головы до ног, бросаясь колкими словечками: «А ты чего варежку открыла? Садись давай!». А затем была его кривая
— Лесь, скажи что-нибудь? — Прервал мысли Тимур, опуская меня на кровать.
Осмелилась взглянуть на него. И где только силы нашлись? Он смотрел на меня с нескрываемой тревогой. На лице дрожал мускул, а на лбу выступала едва заметная вена. Ожидал. Ждал до последнего ответную реакцию с моей стороны. Даже в ладони взял мою руку, а затем принялся покрывать ее трепетными поцелуями.
— Пообещай, что забудешь меня? Просто пообещай. Лисенок, я не достоин твоих слез. Девочка моя, не плачь, — он стирал с моих щек влагу, а я сидела напротив, не шевелясь.
Не знала, что может быть настолько больно. Больно до онемения языка. Кажется, он что-то говорил о ненависти. О том, что вся наша связь была неправильной. Что он не должен был вмешиваться в мою жизнь, но вмешался.
— Уходи. Тимур. Навсегда. — Единственное, что смогла произнести, вытягивая из себя слова, будто осколки стекла из кровоточащей раны.
И он ушел, не говоря ни слово. Лишь один раз к себе прижал, целуя в лоб, точно покойницу. А я уже была покойницей. Точнее, не так. Покойником были мои чувства. Их просто убили, сделав контрольный выстрел, будто бы в самую голову. Покойся с миром, моя любовь. Тебя больше никогда не будет в моей жизни. Отныне ты для меня мертвый.
Оказалось, что иногда так бывает, когда в чьей-то жизни ты всего лишь орудие мести. Тебя используют, для достижения личных целей, нагло играя. Для Тимура я была лишь игрушкой. Он бесцеремонно влез в мою жизнь, стирая границы здравого смысла. Он знал, он все знал. Знал, поэтому и совратил тогда в машине. Знал, что Вольский обо всем узнает. В героя-любовника играл. Подлец! Хотел отомстить Вольскому, а получается не рассчитал, что я влюблюсь в него по-настоящему. Что захочу быть с ним навсегда. А Вольский с ума сходил, наблюдая за нами со стороны. Теперь я понимаю, откуда взялась та странная гиперопека. Тим тоже знал обо всем. Они оба знали.
Глава 27
В ту субботу мне хотелось, как минимум, умереть. Но умирать из-за мужчины — глупо. Да только глупость иногда не знает границ, а потому совершаются отчаянные поступки. Нет. Я не пыталась покончить с жизнью. И у его подъезда я тоже не сидела. Мне всего лишь хотелось спокойствия и тишины. Такой тишины, чтобы не слышно было человеческой речи. Чтобы ничего не смогло напомнить о нём.
Я не помню, как шатающиеся ноги увели меня прочь из квартиры Артёма. Кстати, Артём тогда так и не появился. А я не обиделась на него, нет. Я просто поменяла своё мнение о человеке. То, что наша встреча с ним была не случайной — понимала. Только никак не могла определить, чьих рук было это дело. Сомневалась, что Ариевскому нужна была встреча. Он выглядел слегка растерянным, когда увидел меня там, на балконе. А дальше всё было чистой импровизацией. Однозначно. Всё указывало на Вольского, как не крути. Опять этот человек, возомнивший себя вершителем судеб, использовал свои методы. Я не знала этого точно, но почему-то хотелось думать именно так, а не иначе.