Никому тебя не отдам
Шрифт:
— Добрый день, мой хороший, — женщина потянулась с объятиями к Артему, бросая в мою сторону удивленный взгляд.
— Здравствуйте, — вытянула из себя я, замечая за спиной незнакомой женщины, высокого мужчину с такой же грустной улыбкой.
— Это Алеся — мой друг. — Пояснил Артем, обращаясь к старикам. Я лишь головой кивала, говоря: «Рада знакомству».
Лукавила. Совсем не рада была. Были на то причины. А точнее, едкий запах лекарств, что обитал в квартире. А еще маленькая худенькая девочка с платком на голове. От увиденной картины не могло быть радостно.
Тем временем, хозяева дома накрыли на стол. Приготовили чай, порезали торт и пригласили нас. Я сидела на стуле, нервно теребя пальцами скатерть под столом. Никак не могла понять, зачем Артем привез меня к этим людям. То, что в этом доме было огромное горе — даже и спрашивать не пришлось. Все кричало о страшной болезни Анечки. Я едва слезы не глотала, когда девчонка так радовалась подаркам, а затем попросила бабушку положить рядом с ней на кровать куколку. Сердце просто разрывалось на части, и я, кажется, начала обо всем догадываться.
— Она такая же красивая, как моя мамочка, правда, бабушка? — Обратилась Анечка к пожилой женщине. На что та ответила: «Да, моя хорошая, но ты еще красивее. Ты у нас самая-самая красивая».
— Бабушка, не надо. Я не красивая совсем, разве ты не видишь? Ты, наверное, опять забыла свои очки протереть. Вот эта тетя, — ответила Анечка, имея в виду меня. — Она красивая. У неё такие длинные белые волосы и большие голубые глаза, прямо как у Барби. А еще, она красиво одевается, мне нравится. Вот бы мне когда-нибудь накрасить губы такой же красной помадой, как у тети. Я бы тогда была самой счастливой.
— Будешь, моя хорошая. Непременно будешь. — Говорила женщина, глотая слёзы.
А я сама глотала слёзы, но только старалась держать все в себе, чтобы не разреветься прямо здесь, за праздничным столом. От того и выбежала на лестничную площадку. На ступеньки села, взявшись за голову. Уже не было сил сдерживать эмоций, и я разревелась. Едва как раненая волчица не завыла. Ладошкой себе рот закрыла, ощущая внутри необъятный пожар. Горело. Все внутри полыхало пламенем. Было настолько больно, что прикусила до крови кожу, оставляя на указательном пальце след от собственных зубов.
— Леся, Леся, — тряс меня за плечи Артем, но я не отзывалась. Сидела все на тех же ступеньках, не желая возвращаться обратно, в квартиру.
Запах. Знакомый запах до боли. До дрожи в моих коленях. До помутнения рассудка просто. Только тогда осмелилась поднять голову вверх и понять, что жизнь потеряла смысл. Он стоял напротив, опираясь о стену плечом. Смотрел на меня сверху вниз, будто сомневаясь, я это или призрачное видение. Но я была настоящей и потому он подошел вплотную. За плечи меня схватил, отрывая ноги от земли. Всю злость прочитала на мужском лице. Всю боль почувствовала до каждого протяжного импульса.
— Что ты тут
Он просто убивал меня своим взглядом. Тиски его пальцев больно сжимались на моих бицепсах, но я ничего не имела против этого. Пыталась дыхание восстановить, чтобы хоть что-то произнести. Но ничего не получалось, лишь рыдала больше прежнего. Истерика у меня случилась. Самая настоящая. Даже заикаться начала, пытаясь выдавить из себя: «Я не знала, Тимур. Ничего не знала».
— Успокойся. Слышишь? Успокойся, Леся, — хрипел Тимур во все горло, а затем прозвучал громкий шлепок. Пощечину мне влепил. Хорошую.
Тогда сразу же в чувства пришла. Уставилась на него с немым вопросом на лице, потирая ударенную щеку. Какой-то испуг отразился в глазах Ариевского. Разжал тиски своих пальцев на моих плечах и в сторону отошел. На пол сел, вытягивая перед собой длинные ноги. Молчал долго. Лишь шумно дышал, иногда поглядывая в мою сторону. А затем курить принялся. Даже внимание не обращал на пепел, который сыпался с сигареты прямо на его джинсы.
— Прости меня, Лесь. Не хотел тебя ударить. — Только и сказал, стараясь даже не смотреть на меня.
— Почему ты мне ничего не говорил? Почему, Тимур? — На колени села перед ним. Хотела обнять его и прижаться к груди. Хотела всю его боль себе забрать, чтобы на сердце любимом хоть немного легче стало.
Минуты часами потянулись. Мы сидели на лестничной площадке, не обращая внимания на проходивших мимо людей. В тот момент нам не было никакого дела на то, что о нас могут подумать. Мы просто были, здесь и сейчас…
— Леся, тебя не должно было быть здесь никогда, понимаешь? — Ко мне обратился, когда я, не спрашивая его разрешения, уткнулась лицом в мужское плечо и зарыдала. Он гладил меня по голове, целовал в макушку и что-то шептал. А я, будто отрешенная от всего мира, могла лишь только слушать, слушать и плакать.
— Ты спрашивала «почему», Лисенок? — Говорить начал, но каким-то чужим голосом, да не голосом даже, а охрипшим шёпотом. — Моя дочь больна. У нее рак. О болезни мы узнали после Нового года и с того момента начался ад в моей жизни. Ты не заслужила на такое, понимаешь? Тебя никогда не должно было быть в моей жизни. Я не должен был быть твоим инструктором, а ты не должна была в меня влюбляться. Я — очень плохой человек. Настолько плохой, что ненависть ко мне — это меньшее, на что я заслужил.
Слова. Их было столько много, что я не успевала все обдумывать. Тимур каялся передо мной. Тысячу раз сказал: «Прости», прижимая к себе моё трепещущее тело. Покрывал мои щеки и скулы трепетными поцелуями. Говорил, что я сильная и смогу забыть его. Но я совсем по-другому считала. Боль вперемешку с любовью и ненавистью прочно засели в сердце. Больно от того, что любимому человеку выпала такая судьба. Любила? Да, все очевидно. До сих пор я любила Его. До саморазрушения, да самоуничтожения я любила его и ненавидела… Ненавидела мир, который нас познакомил для того, чтобы никогда не быть счастливыми вместе.