Никотин убивает…

Хейер Джорджетт

С этими словами он послал компании воздушный поцелуй и вышел из комнаты.

Однако после ухода Рэндалла напряжение в семье ничуть не спадало. Исследование органов Грегори Мэтьюса, результатов которого Филдинг ждал с минуты на минуту, пока не было закончено, и нервы у всех были натянуты как струны. На этом фоне приезд мистера Каррингтона и объявление им завещания покойного было как запал, поднесенный к заряду динамита.

Все, конечно, в той или иной мере питали надежды… И все, кроме Рэндалла, были полностью обескуражены этим завещанием. Миссис Лаптон досталось только тысяча фунтов и картина маслом, которая

ей совершенно не нравилась. И к тому же она посчитала столь мизерное наследство просто оскорблением на фоне упоминания ее имени в завещании как "возлюбленной моей сестры Гертруды". Ни одна из ее дочерей не была даже упомянута в завещании, и слабым утешением служило то, что Гай тоже там отсутствовал. Стелле было завещано две тысячи фунтов с получением в день ее двадцатипятилетия, но с условием, что она не выйдет замуж за доктора Филдинга и не будет с ним помолвлена на тот момент. Основная часть состояния была завещана Рэндаллу. Но самое большое разочарование ждало миссис Мэтьюс и мисс Гарриет. Им не было оставлено ничего, кроме дома со всей обстановкой в совместное владение, и небольшой суммы на поддержание домашнего хозяйства. Основные расходы по содержанию дома должны были нести два душеприказчика — Рэндалл и мистер Каррингтон.

Как только мистер Каррингтон уехал, члены семьи почувствовали огромное желание выплеснуть эмоции. Пробный шар запустила миссис Лаптон.

— Ну что ж, нельзя сказать, что я удивлена! Грегори в течение всей своей жизни ничем не давал понять, что симпатизирует кому-нибудь, и было бы праздным занятием мечтать, будто он вспомнит кого-либо напоследок! И еще меня совсем не удивляет, что Рэндалл принимал самое непосредственное участие в оформлении этого завещания. Интересное дело, Грегори называет меня "возлюбленной сестрой" и оставляет мне при этом неудачный свой портрет, который, как он прекрасно знал, совершенно мне не нравился!

— Вероятно, именно Рэндалл обусловил мое наследство такими гадкими условиями? — в тон ей подключилась Стелла.

— Милая, если бы я был при том, ты бы не получила и пенни, — нежно сказал Рэндалл.

— Это бы устроило меня, — резко сказала Стелла. — Мне не нужны эти вонючие две тысячи, я бы к ним не притронулась, даже если бы голодала!

Агнес Крю, вторая дочь миссис Лаптон, которая приехала вместе с мужем заслушать завещание, заметила:

— Меня вовсе не удивило, что я не упомянута в этом завещании, но мне немного неприятно, что ребенок в нем отсутствует! В конце концов, мой сын — единственный представитель третьего поколения, внук, и мне думалось, что дядя мог позаботиться об этом. Однако я, увы, ошибалась.

Оуэн Крю, ее супруг, спокойный мужчина под сорок, прогудел приятным низким голосом:

— Вероятно, он ощущал, дорогая, что моего сына вряд ли можно считать членом его семьи.

— Да, но в конце концов, я же Мэтьюс, не правда ли?..

— О, дорогая, совсем напротив, ты была уже Лаптон, когда выходила за меня! — мягко напомнил ей муж.

Агнес весело рассмеялась:

— Ах какие вы, мужчины! У вас всегда есть ответы на все вопросы! Ладно, снявши голову по волосам не плачут! Мне больше нечего сказать на эту тему, Бог с ним со всем!

Генри Лаптон, который до сего момента не принимал участия в беседе, вдруг прорезался:

— Блажен, кто не верует… То есть, я хочу сказать…

— Можешь считать себя блаженным, — заметила его жена, нехорошо глядя на него. — Но я далека от того, чтобы смотреть на вещи через розовые очки. Я всегда понимала прекрасно,

что мой брат — ужасный эгоист, и теперь, когда он не оставил никому ни пенни, я думаю, что мне следовало с самого начала умыть руки и не влезать в это дело!

— О нет, нельзя так говорить о покойном, — вступился Рэндалл. — Неужели вы добавите углей в жаровню, на которой его станут поджаривать?.. Было бы правильней добавить нектара в его райский вариант проживания после смерти.

— Помолчи, Рэндалл! Это совсем не смешно!

— Похоже, все это завещание — полная чушь! — заявил Гай. — Почему Стелла получает две тысячи, а я — ни черта? Почему главный душеприказчик — Рэндалл? Он не ближе был дяде Грегори, чем я!

— Это произошло только за счет того, что я был более послушен дяде, нежели ты, мой малыш! — объяснил Рэндалл.

— Никто, никто не имеет столько поводов для жалоб, сколько я! — трепещущим голосом объявила мисс Гарриет Мэтьюс. — Много лет я как рабыня служила Грегори, чтобы ему было уютно и покойно, и что же я получила в благодарность? Мне остается только надеяться, что после моей смерти я не встречусь с ним, слишком много мне есть что ему сказать… Какая неблагодарность…

Она вышла из комнаты, после чего Рэндалл повернулся к миссис Мэтьюс и со сдержанной иронией вопросил:

— А что имеет сказать милая тетя Зау?

Миссис Мэтьюс с достоинством встала.

— Мне нечего сказать, Рэндалл. Я просто попытаюсь забыть все эти земные дрязги во имя возвышенного, того, к чему тянется моя душа!

Мистер Лаптон, решив взять поведение миссис Мэтьюс за образец (за неимением лучшего), заметил:

— Быть может, всем нам имеет смысл отнестись к делу точно так же?

— Генри, — сказала его жена устало. — Поедем-ка домой, вот что.

Миссис Мэтьюс на людях сохраняла полное безразличие к завещанию, но, оказавшись наедине со своими детьми, она вынуждена была скорректировать свое мнение.

— Не надо говорить, что кто-то хочет чего-то, — втолковывала она им. — В этом темном, ужасном мире уважение к чувствам и желаниям других значат так много, что вам стоит всегда помнить об этом и не слишком развязывать свои языки. Я не имею претензий к Грегори, хотя даже в моем положении невестки, я думаю, многие стали бы чего-то требовать. Конечно, дело не в деньгах, но если бы он хоть чем-то дал понять, что я не совсем забыта… Ах, как жаль! Боюсь, что бедный Грегори…

— Ладно, чего уж там, — грубо сказала Стелла. — Все-таки признаки того, что он о тебе помнит, налицо. Совместное владение домом, например. И это тебе не будет стоить ни пенни.

— Это не совсем то, что я имела в виду, милая, — заметила миссис Мэтьюс, загадочно, но очень твердо. — Бедный Грегори! У меня осталась о нем такая чудная, светлая память! Но только, боюсь, он был совершенно НЕЧУВСТВИТЕЛЬНЫМ человеком… Он не находил никакого счастья в дарении, вот в чем беда.

— Он действительно был довольно грубым субъектом, — заметила Стелла.

— Нет, милая, ты не должна так говорить, — мягко ответила ее мать. — Попробуй думать о людях с хорошей стороны. У твоего дяди были весомые благодетели, хотя он был и упрям, и эгоист, и все такое. У всех у нас есть недостатки, не правда ли?

— Ладно, самое приятное то, что тетя Гарриет может жить здесь, — сказала Стелла.

— Такие люди все равно живут там, где жили, что бы над ними ни капало! — воскликнула миссис Мэтьюс, на мгновение забывая о своем христианском смирении. — И она станет жить, день ото дня становясь все агрессивнее…