Никотин убивает…
Шрифт:
— Ничем я не обеспокоена! — рявкнула Гертруда. — И к твоему сведению, у меня ничуть не меньше прав находиться здесь во время следствия; чем у тебя! И если просмотр личной переписки Грегори прольет хоть какой-то свет на причины случившегося, я должна знать об этом!
— Если уж делать исключение для вас, то надо бы рассказать об этом заодно и всей округе! — заметил Рэндалл. — Каррингтон, у вас есть ключи от дядиной комнаты. Так пойдемте туда наконец!
Тут разом заговорили все женщины, но Рэндалл, не обращая на них ни малейшего внимания, повлек Каррингтона и Ханнасайда наверх.
— Жаль, что ваши леди так расстроены этим осмотром, мистер Мэтьюс. Такие вещи всегда ужасно действуют на семью…
Рэндалл поднял на него глаза.
— Как знать, в чем тут дело… У каждого в жизни есть всякие мелочи, о которых человек предпочитает не говорить.
— Какие, например?
— Трудно сказать. Мы еще не видели дядиной переписки, — усмехнулся Рэндалл.
Каррингтон наконец отомкнул дверь, и они вошли в кабинет, заставленный массивной мебелью и застланный роскошным турецким ковром. Рэндалл сразу же прошел к окну, открыл его и остался стоять там, руки в брюки, лениво наблюдая за действиями Ханнасайда. Детектив начал разбор бумаг, но ничего интересного пока не было. Счета, векселя, несколько отпечатанных на машинке писем, которые Грегори Мэтьюс отправлял в Бразилию насчет Гая, и вот… Одна коротенькая записка от Генри Лаптона, датированная тринадцатым мая!
Похоже, она была написана в спешке и начиналась круто:
"После нашей встречи на днях я хотел бы еще раз встретиться с вами, прежде чем предпринимать какие-либо действия. Надеюсь, вы хорошенько обдумали все. Хочу предупредить вас, что вы будете очень сожалеть, если вынудите меня к решительным действиям".
Ханнасайд прочел записку и уже собирался свернуть ее, когда Рэндалл вдруг двинулся с места.
— Вы не будете возражать?.. — пробормотал он, с любопытством глядя на записку.
— Она не представляет особого интереса, — коротко сказал Ханнасайд, чуть отводя руку.
— Ну раз так, тем более, почему бы мне не прочесть ее? — мягко сказал Рэндалл.
Пробежав листок глазами, он вздохнул:
— Ах, такой роковой маленький человечек!.. Какие суровые выражения!
— А вы знаете, к чему относится это письмо? — спросил у Рэндалла Ханнасайд.
— А вы? — Рэндалл улыбался.
— Думаю, что я-то знаю.
— Зачем же тогда спрашивать меня? — Рэндалл смотрел на очередной ящик, который выдвигал Каррингтон. — Какая досада, не правда ли? Кажется, дядя успел уничтожить большую часть своей самой компрометирующей корреспонденции!
В ящике было собрано множество разнообразных вещичек. Скрепки, пакетики с липучими ярлычками, солнечные очки в роговой оправе, тюбик клея, сургуч, почтовые марки, флакончик красных чернил и моток липкой ленты… Все это суперинтендант просто вывалил на стол. Ничего любопытного тут не было.
Рэндалл, взглянув на этот хлам, слегка нахмурился.
— Да, все это разочаровывает… — протянул он.
В остальных ящиках тоже не было ничего хоть мало-мальски любопытного, хоть плачь. Джилс как раз запирал последний ящик стола, когда в комнату осторожно постучали, а затем в щелочку двери робко просунулось острое
— Надеюсь, я не помешаю? — спросил он. — Видите ли, дело в том, что моя жена хочет знать, что… Ну, что здесь найдено, и вообще, как идет дело… Но если мы больше не нужны, то…
Взгляд его метался от Ханнасайда к Джилсу.
— Входите, мистер Лаптон, — пригласил Ханнасайд. — В сущности, мне как раз надо задать вам пару вопросов.
Генри Лаптон, хотя и прикрыл за собой дверь, в комнату не проходил, а мялся у порога.
— Конечно, конечно, — бормотал он, — я буду только рад, если смогу сообщить что-либо полезное… Ведь я совершенно не осведомлен в этом деле, как и все мы тут… Совершенно туманное дело! Как раз прошлым вечером мы говорили об этом с женой… Я еще никогда в жизни не был так потрясен…
Рэндалл вытащил свой портсигар и раскрыл его.
— Переигрываете, Генри! — сказал он с жестким смешком.
Ханнасайд резко повернулся к нему:
— Я не смею вас больше задерживать, мистер Мэтьюс!
— Это верно, я и раньше понимал, что вам мое присутствие необязательно! — кивнул Рэндалл, доставая из кармана зажигалку.
Однако дверь снова раскрылась, и в кабинет влетела миссис Гертруда Лаптон.
— Могу ли я знать, что здесь происходит? — осведомилась она резко. — Генри, ты прекрасно знаешь, какое у меня было перегруженное утро! По-моему, за это время ты мог уже дважды сходить и передать джентльменам мои слова!
Она свысока взглянула на Ханнасайда и бросила:
— Одним словом, сэр, если мое присутствие более не требуется, я уезжаю!
— Конечно, — кивнул Ханнасайд. — Я просто хотел бы переговорить с вашим супругом, это недолго.
— С моим супругом? — переспросила миссис Лаптон, не веря своим ушам. — Любопытно, а что вы собираетесь ему сказать?
Генри Лаптон, который выглядел как покойник, пролепетал:
— Ну, дорогая, понимаешь, супер… суперинтендант хочет поговорить со мной приватно… Если ты не против…
— Вот как? — Голос Гертруды зазвенел металлом. — А мне всегда казалось, что муж и жена считаются как бы одной персоной! Или я не права? — Она повернулась к Ханнасайду. — Вы свободно можете говорить при мне, суперинтендант. У нас с мужем секретов друг от друга нет!
— Тут дело не в секретах, миссис Лаптон, — мягко заметил Ханнасайд. — Просто я всегда предпочитаю беседовать наедине с…
— Это неважно, я же сказала, что вы можете говорить при мне, — настойчиво повторила миссис Лаптон. — Несомненно, я более сведуща в делах этого дома, чем мой муж!
— Боюсь, что вы не понимаете, — вмешался Джилс. — Суперинтендант должен вести дело обычным образом, опрашивая свидетелей по своему усмотрению…
— Генри! — сказала Гертруда, вдруг словно опадая. — Генри! Скажи же наконец, что ты не возражаешь против моего присутствия!
— Ну, дорогая, конечно, я…
— Всякому непредубежденному человеку совершенно ясно, что он возражает, и причем решительно! — заметил Рэндалл. — Знаете, тетя, вам лучше уйти. Сейчас тут начнут всплывать тайны дяди Генри, и я не уверен, что вы будете от них в восторге. Лично я уверен, что он уже много лет как имеет любовницу.