Никотин убивает…
Шрифт:
— А в чем дело? — спросил Ханнасайд.
— Видите ли… Нельзя ли попросить детектива, который следит за мной, чтобы он не надевал синий костюм с коричневыми ботинками, а то, сами понимаете, беда… Мой эстетический вкус просто поврежден этим…
Глава десятая
— Да, вот уж дела, будь я проклят! — сказал сержант Хемингуэй.
— Точно, — откликнулся Ханнасайд, снова беря со стола газету и всматриваясь в десятый раз в краткое сообщение, помещенное в рамку.
"ГАЙД.
Сержант почесал кончик носа свернутой газетой.
— И что самое интересное, шеф, это может оказаться правдой, — сказал он. — Заметьте, смерть была ВНЕЗАПНОЙ. Он, возможно, лежал все это время в больнице, бедняга, пока мы выслеживали его. Неудивительно, что мы его не нашли!
— И все-таки, сержант, поезжайте-ка в газету и выясните у них, кто дал им это объявление, — сказал Ханнасайд. — И воздержитесь покамест от скоропалительных выводов.
Вернувшись из редакции газеты, сержант сообщил Ханнасайду, что объявление было напечатано по просьбе некоего генерала, сэра Монтегю Гайда, Херт, Лондон.
— Ого! — воскликнул Ханнасайд. — А что за птица этот сэр Монтегю Гайд?
Сержант глянул в справочник.
— Так… 1871 года рождения — значит, ему уже за шестьдесят… Старший сын и наследник своего отца, сэра Монтегю… Пятый баронет… Обучался в Итоне…
— Мне неважно, где он обучался и в каких боях участвовал, — нетерпеливо прервал его Ханнасайд. — Где его клуб? И какой у него домашний адрес?
— Живет он в Мэйфэре, на Грин-стрит, а клубы — Боудл и Кавалерийский.
Ханнасайд взглянул на часы.
— Попробую застать его дома, это недалеко, — сказал он, взял со стола шляпу и номер газеты с объявлением, после чего немедленно отправился на Грин-стрит.
Генерал был дома, но дворецкий, смерив Ханнасайда с ног до головы недружелюбным взглядом, заявил, что его превосходительство завтракает. Ханнасайд выразил готовность подождать и протянул дворецкому свою карточку. Его провели в заднюю комнату, и дворецкий вскоре сообщил ему, что генерал примет его минут через десять.
Через четверть часа в комнату вошел сам генерал — высокий, седой человек, держащийся так, словно аршин проглотил. Он заговорил с Ханнасайдом приказным тоном, каким говорят со штатскими все военные:
— Ну-с, суперинтендант, какое у вас дело?
— Прошу прощения за столь ранний визит, сэр, — начал Ханнасайд. — Дело в том, что мое внимание привлекло вот это сообщение, которое, как мне сказали, давали именно вы.
Генерал холодно посмотрел на него.
— Что за объявление, приятель? Что еще за газета?
Ханнасайд достал газету и указал объявление о смерти Джона Гайда.
Генерал нацепил очки и взглянул в газету.
— А при чем тут я? — спросил он недоуменно, снимая очки.
— Видите ли, меня так проинформировали, что объявление поместили в газете именно вы.
— Кто это вас информировал? — повысил голос генерал.
— В редакции газеты, сэр.
— Значит,
Видя, что генерал задет этой историей, Ханнасайд попытался вкратце объяснить, почему Скотленд-Ярд заинтересовался этим, но генерал прервал его, заявив, что его совершенно не интересуют дела Скотленд-ярда, но он гораздо больше интересуется тем, кто же тот наглец, кто посмел использовать его имя и фамилию! Услыхав от Ханнасайда, что Скотленд-ярд не имеет пока возможности начать расследование этого неприятного, но маленького инцидента, генерал и вовсе разозлился и выразил мнение, что Скотленд-ярд вообще неизвестно чем занимается и даром ест свой хлеб. Ханнасайд не стал поддерживать этой дискуссии и поспешил удалиться.
Через двадцать минут он снова побывал в редакции, пытаясь установить личность загадочного человека, давшего объявление. Но слегка испуганный главный редактор ничего не мог ему сказать, а клерки, к которым ежедневно поступало по сотне разных объявлений, тем более не сообщили ему ничего заслуживающего внимания. Единственно, ему удалось установить, что письмо с просьбой поместить объявление было напечатано на гербовой бумаге Кавалерийского клуба и содержало также напечатанный на машинке адрес сэра Монтегю Гайда.
— Следовательно, это сделал не Браун, — постановил сержант Хемингуэй. — У него, конечно, нахальства хоть отбавляй, но все же никто не позволил бы ему прогуливаться по Кавалерийскому клубу и искать там гербовую бумагу клуба! Это надо иметь нервную систему как у бронтозавра, чтобы сделать этакое!
— Да, — кисло улыбнулся Ханнасайд. — Или просто чувство юмора. А нашего Фергюсона я вывел из дела. Напрасно, видимо. Наблюдение за Мэтьюсом в эти дни могло бы многое прояснить.
— Вы посоветовали Фергюсону сменить ботинки? — с ухмылкой спросил сержант, знавший о звонке Рэндалла Мэтьюса.
Но Ханнасайд не поддержал этот укол в адрес коллеги.
— Напрасно вы так, сержант, — заметил он.
— А ведь Мэтьюс небось звонил вам насчет коричневых ботинок у сыщика только затем, чтобы вы вывели его из дела!
— Нет, он звонил только затем, чтобы разозлить меня, — спокойно отвечал Ханнасайд. — Если бы он захотел, то в любую секунду мог уйти от слежки. А на будущее, сержант, имейте в виду, что ускользнуть от слежки в центре Лондона — детская забава, проще некуда. Ладно… Предположим, что Рэндалл Мэтьюс дал объявление в газете. С какой же целью?
— Шутка? — предположил сержант.
— Кто-то хочет добраться до бумаг этого Гайда, — покачал головой Ханнасайд.
— Да, и если он сумел выжать из Брауна адрес адвоката Гайда, то, похоже, Рэндалл умнее, чем можно было предположить. Если он только не имел этого адреса с самого начала.
— Нет, Мэтьюс не мог бы забрать бумаги от адвоката. А может быть, никаких бумаг и нет — зачем заранее ломать себе голову? А вот сейф-депозит! Бумаги могут быть там! Достаньте мне названия и адреса крупных лондонских депозитариев, их не так много. Возможно, мы еще успеем остановить того, кто попытается взять бумаги Гайда оттуда!