Никотин убивает…

Хейер Джорджетт

— Никакого! — воскликнула миссис Мэтьюс. — И потом, я не заходила к ней примерно до полудня…

— А когда вы обычно встаете, миссис Мэтьюс? Только конкретно, с указанием часов, если вас не затруднит.

— Ну, чаще всего — к завтраку… Ну подумайте, не могу же я вам расписать свой распорядок дня по минутам…

И тут заговорил Эдуард Рамболд.

— Вы ведь всегда встаете в одно и то же время, миссис Мэтьюс! Так почему бы вам не назвать его? Что-то между половиной десятого и десятью, правда?

— Ну, пожалуй, чаще

всего — так, — неохотно сказала она. — Да, кстати, суперинтендант, я не представила вам мистера Рамболда, большого друга нашей семьи, который всегда был так добр к нам…

— Вряд ли это интересно суперинтенданту! — заметил Рамболд. — Стелла, может быть, вы подскажете точное время, когда все началось?

Стелла заколебалась:

— Вы хотите сказать — когда мама уложила тетю Гарриет в постель?

— Именно. Полиции это важно, — уговаривал Рамболд. — Поднапрягитесь и вспомните.

— Ну, я помню, что встала ровно в десять, потому что как раз пробили старинные часы, и вышла в коридор, где увидела маму, выходящую от тети Гарриет с…

Под стальным взглядом матери Стелла осеклась и замолкла.

— С чем же она выходила?

Стелла несколько искусственно рассмеялась.

— Я хотела сказать, у нее в руках была щетка для обуви, но я подумала, что это не так уж важно для дела! — И, видя, что Ханнасайд тоже пристально смотрит на нее, она прибавила еще более неестественным тоном: — Я тут спросила, как там тетя Гарриет, а мама ответила, что ничего страшного, но она уложила тетю в постель и дала лекарство. Тогда я спустилась на кухню, а потом поехала за покупками…

— Спасибо, — кивнул ей Ханнасайд и повернулся снова к миссис Мэтьюс. — Следовательно, вы вышли от мисс Гарриет около десяти утра. Вы после этого выходили из дому?

— Нет, о нет! — воскликнула миссис Мэтьюс. — У меня были дела по дому.

— Вы входили в ее спальню между десятью и двенадцатью часами?

— Нет. Я писала письма, потом занималась своими цветами… Понимаете, когда я выходила от нее, она дремала, и я решила ее не беспокоить. Потом, уже ближе к двенадцати, я заглянула к ней в комнату, но взглянула только из полуоткрытой двери — и она показалась мне спящей. Гардины в комнате были задернуты, и не так просто было разобрать, что там с ней… Даже когда нас позвала моя дочь и мы с Гаем прибежали наверх, я с трудом могла поверить, что она умерла. И тогда сын по моему указанию позвонил доктору. Вот и все.

— Скажите, миссис Мэтьюс, — без выражения продолжал Ханнасайд. — Вы пробыли дома ВСЕ утро, целиком?

— О да, именно так. Я могу вам быть еще чем-нибудь полезна? Можете опросить меня по второму разу, например…

— Нет, спасибо. Но я хотел бы поговорить с прислугой, которая готовила чай для мисс Гарриет Мэтьюс.

— Ничего проще! — воскликнул Гай и потянулся к кнопке звонка.

— Нет, нет, не надо! — остановил его Ханнасайд. — Не надо звать ее сюда. Не мог бы я переговорить

с ней в отдельной комнате?

Гай покраснел, застыдясь своей суетливости…

— Ну конечно, где угодно, пожалуйста…

— А я бы хотела отложить ВАШ разговор с НАШЕЙ прислугой до тех пор, пока вы не установите, что смерть Гарриет произошла именно от отравления, — вдруг жестко сказала миссис Мэтьюс. — Все происходящее и без того уже портит наших слуг, не надо усугублять… И кроме того, Мэри вряд ли сможет рассказать вам что-нибудь, чего не знаем мы. А мы вам сообщили все, что знали.

— Ну что ж, миссис Мэтьюс, в таком случае я постараюсь не отрывать ее от работы надолго. Буквально три минуты, если позволите.

Вошел Бичер.

— Э-э-э, Бичер, это я… я звонил, — заговорил Гай несколько смущенно. — Пожалуйста, проводите мистера Ханнасайда в маленькую гостиную и приведите туда же нашу Мэри… Мистер Ханнасайд хочет с ней… гм!.. поговорить.

Через пять минут испуганная Мэри предстала пред очи Ханнасайда.

— Я вас слушаю, сэр… — еле слышно прошептала она.

Ханнасайд взял быка за рога:

— Милая девушка, я не стану пытать вас долго. Мне нужно знать только, кто готовил утренний чай для мисс Гарриет Мэтьюс и относил ей в спальню. Вот и все.

— Чай заваривала миссис Бичер, сэр. А подносы с чаем наверх относила я, только донести их до столика в коридоре помогала наша девочка с кухни… Там мы поставили все подносы, а потом я принялась их разносить по комнатам…

— Для кого были подносы?

— Для мисс Гарриет и мистера Гая.

— И который вы внесли сперва?

Мэри покраснела.

— Ну, сперва мистеру Гаю, сэр… Он любит горячий чай, очень горячий!

— И долго вы пробыли у него в комнате?

Мэри покраснела еще пуще.

— Ну, сэр, как вам сказать… Я отдернула гардины, смахнула крошки со столика, еще то-се…

— И сколько ушло у вас времени на то-се?

Лицо Мэри приобрело густо-пунцовую окраску…

— Трудно сказать, сэр… Минут пять…

— В наше время то-се длилось дольше, — заметил Ханнасайд, не меняя выражения лица, а щеки у Мэри стали просто багровыми… — Так, значит, минут пять? И вы никого не заметили на лестничной площадке, когда выходили оттуда?

— Нет, сэр! Кто мог разгуливать по дому в такой ранний час?

— А следующий поднос вы кому понесли?

— Ну, в промежутке я занесла миссис Мэтьюс просто кувшин горячей воды. Она не пьет чая, сэр.

— Вы ее разбудили, когда вошли?

— Нет, сэр. Миссис Мэтьюс обычно встает рано. Она сказала мне, что проснулась в шесть и больше не сомкнула глаз.

— Ага, вот как… А кому дальше вы понесли чай?

— В спальню мисс Гарриет, сэр. Она тоже уже не спала.

— Она себя чувствовала нормально или жаловалась на что-нибудь?

— Она мне ничего не сказала насчет самочувствия, сэр. Она вела себя как обычно…