Никто не ангел
Шрифт:
Голова и живот побаливали, немного тошнило. Он опять чувствовал сильную усталость. Каждый раз такое утомление навевало ему мысли о приступе его болезни, он начинал думать только об этом, и ему становилось здорово не по себе.
Впервые за много лет Сереге захотелось пойти поговорить с матерью, и он вышел в родительскую комнату.
Было воскресенье. Отец куда-то слинял, мама возилась на кухне.
– Проснулся? Есть будешь?
– Буду, – кивнул Сергей, опуская глаза.
Она поставила перед ним тарелку и продолжила перебирать посуду. Сергей мечтал, чтобы
Через полчаса он медленно дохлебал свой чай и пришел к ней в комнату.
– Может быть, цветы пересадим в выходные в другие горшки? – внезапно для матери спросил Сергей, садясь перед телевизором.
– Я думала, тебя цветы не интересуют, – проговорила мать.
– Почему бы и не поменять интересы, – пожал плечами Сергей.
Она встала и нажала на кнопку выключения. Потом села рядом с сыном и взяла его руки в свои.
– Ты как себя чувствуешь? – спросила она его.
– Нормально более или менее… – снова пожал плечами Сергей.
– Хорошо. Мне надо с тобой поговорить, Сережа.
– Для этого я должен хорошо себя чувствовать? – усмехнулся он.
– Я хочу, чтобы ты всегда себя хорошо чувствовал, – ответила мама. – Мы с папой знаем, что тебе в последний год было очень нелегко… – Сергей повел носом: пахло странным соусом родительского заговора. – Хорошо, что теперь тебе намного лучше. Я, конечно, надеялась и всегда говорила отцу, что ты стал более серьезным и разумным… Но он не согласен со мной, отвечал, что молодость возьмет свое. И, видимо, он прав. Наверное, так и должно быть.
– О чем ты, я не пойму? – Сергею надоело, что она сжимает его руки, и он отнял их у нее.
– Ты молодой, Сережа. Тебе хочется ходить на танцы, выпивать… Я с этим ничего поделать не могу, наверное, главное, чтобы этого не было слишком много в твоей жизни…
– К чему ты клонишь, мам?.. – нахмурился он.
– Мы с отцом люди в возрасте…
«Старички – лет сорок пять», – подумал Сергей.
– Нам тяжело выносить твой образ жизни… Мы вчера долго говорили ночью и пришли к выводу, что… тебе пора жить отдельно.
– Что?.. – ушам своим не поверил Сергей. Год назад он расцеловал бы ее за такое предложение.
– Мы собираемся разменять квартиру. Сами переберемся туда, где воздух почище, и тебе небольшую квартирку подберем… У нас есть небольшие сбережения, так что сможем все организовать…
– Мама… – Сергей потерял дар речи.
– Так будет лучше всем, – мама встала с кресла. – Мы тебя очень любим, – поцеловав сына в лоб, она снова ушла на кухню. То ли плакать, то ли радоваться.
Сергей был сражен громом. Обида, непонимание, которые он раньше испытывал по отношению к родной матери, ушли в прошлое. Теперь он почувствовал себя преданным и выкинутым из ее жизни вместе со своими проблемами и страхом не открыть с утра глаза.
Виолетте исполнилось двадцать три года.
Она по-прежнему была очень стройной, даже худой. Ее лицо почти не знало косметики, ростом она была невысока и ей легко давали семнадцать-восемнадцать.
И вот в
– Что же мне делать, мама?.. – спрашивала Вика, из глаз которой уже лились слезы.
– Перестать рыдать по любому поводу! И включить соображалку! – лютовала мать. – Если ты, конечно, не хочешь остаться одна! Ей-богу, Вика, уймись! Меня не послушала, когда надо было, сама теперь расхлебывай! – это был намек на старый конфликт. – Дожила до двадцати трех лет, ничему не научилась!..
Мать могла с успехом спросить себя, почему ее собственный брак с первым попавшимся поленом с работы был столь печален и закончился довольно скоро. У Вики же, на протяжении всей жизни терзаемой чувством вины, этот вопрос просто не возникал. Как можно? Это же мама… По природе скромная и тихая, она и слова поперек не смела пикнуть. А когда все-таки смела, рыдала потом сильнее, чем обычно. Слезы оставались единственной ее защитой.
Вика не считала себя красивой, но ее не очень красивые подруги все же выходили замуж, а о тех, кто пока не вышел, разве могла эта душа позволить себе хотя бы подумать как-то не так? Засим каждая черта ее характера, ее поведение начало видеться ей сплошной несуразицей. Вика стала считать, что в принципе не имеет шанса на счастье… Хотя мечтам и надеждам порой все же удавалось на короткое время убедить ее в обратном.
Это не мешало ей оставаться прилежно трудолюбивой. Вика работала не покладая рук, всю зарплату отдавала матери, помогала по дому, на ее полках царила чистота и порядок, она любила готовить и мыла горы посуды. Все это воспринималось, как само собой разумеющееся.
Она продолжала жить в той реальности, которую имела. Не допуская суждения о том, что эту «реальность» для нее старательно создали не ее человеческие качества, а люди, с которыми она находилась.
Часть вторая. Восход или восхождение
Глава 10. Все течет, ничто не протекает
Сергей Александрович проснулся по звонку будильника и тут же встал. Не в силах продрать глаза – семь утра все-таки, какие уж тут шутки, – на ощупь пробрался в ванную. Почистил зубы армейскими движениями. Воткнул в розетку электробритву, нажал на кнопочку. Тут же посыпались искры, и погас свет.
– Черт!.. – взвыл Сергей.
Он вынул пострадавшую вилку. Накинув поверх трусов и майки пальто, выглянул в подъезд, возвращая пробки на место. Вернувшись в квартиру, проверил, что с бритвой. Провод частично обгорел, у розетки было темное пятно.
Сергей Александрович быстро разыскал свои старые станки, которые хорошо, что не выкинул, и в темпе вальса побрился.
Через несколько минут он влез в костюм, ловко, но не очень завязал галстук. Вскипятил себе яйцо и чай. Позавтракал и вылетел из дома, держа в руках портфель. На ходу открыл его и засунул внутрь ведомости по предмету, где сверху значилось: «преподаватель – Шлепцов Сергей Александрович, к.э.н.»