Никто не спит
Шрифт:
Юлия прыскает со смеху, наморщив веснушчатый нос. Она смеется с таким видом, будто я должен разделять ее веселье. Я все понимаю, но никакого желания смеяться вместе с ней у меня нет. Не понимаю только, зачем она тут сидит и делится со мной подробностями своих отношений с Фредриком.
— Хотя всякое, конечно, бывает. Иногда устаешь как собака, иногда все болит, особенно если новый прием отрабатываем.
Я слушаю и пью колу, глядя на Юлию и бывший школьный двор. Интересно, закон такой есть, что ли, — на школьном дворе
Открывается дверь, выходит Буссе.
— Вот вы где. Кажется, половина нашей компании заснула в зале, — смеется он. — Современная молодежь. Лодыри!
Он садится на вторую скамью. Коммивояжерская улыбка на месте.
— Как тебе, Элиас?
Хороший вопрос.
— Ничего…
— Может быть, Эрик тоже как-нибудь с тобой придет?
Он что, серьезно? Мы с отцом вместе на тренировке? Спасибо, и без того тошно.
— У нас тут в клубе немало семейных связей.
Он слегка пихает Юлию локтем в бок, бросая на нее многозначительный взгляд. Она отвечает тем же. Кажется, они на короткой ноге.
— Напоминаю: попейте как следует, — говорит Буссе, вставая со скамейки. — В конце ускорим темп.
Я тоже встаю и иду следом за Буссе — не хочу больше сидеть с Юлией и молчать как рыба.
Ускорим темп, значит. Так и выходит: вторая часть тренировки выжимает все соки. Мы снова должны разбиться на пары. «Выберите партнера», — говорит Буссе, и я вижу, как Юлия быстро хватает руку Фредрика. Какой-то парень из клуба берег за руку меня. Все мы встаем друг против друга вдоль стен, а потом бегаем до изнеможения, между делом отжимаясь, качая пресс и проделывая еще какие-то штуки, названия которых я не знаю.
Я начинаю, а парень напротив то и дело подбадривает: «Отлично. Прекрасно. Давай, последний круг». Когда наступает его черед, я не могу произнести ни слова: в груди саднит от напряжения. Да и не хочу я стоять и кричать как дурак. Ничего не могу поделать с этой неловкостью, и она мне мешает. Наконец я выдавливаю из себя пару сиплых фраз — не факт, что кто-то их слышит.
Я поглядываю на Юлию, которая выкладывается по полной. Фредрик все больше стоит и ухмыляется, поддразнивая ее. Лучше бы подбадривал любимую. Когда Юлия ковыляет к нему, пробежав последний круг, он смеется и, кажется, бросает что-то обидное. «Заткнись!» — шипит она в ответ, но довольно беззлобно.
— А теперь пусть потрудятся ноги! — кричит Буссе, как заправский погоняльщик рабов. — Встаем в конце зала и прыгаем на корточках к противоположной стене. И обратно задом наперед.
Это нереально трудно. Тренировка американских морских пехотинцев, возведенная в третью степень. Уже на полпути я чувствую зверскую боль в мышцах. Под конец на глаза наворачиваются слезы: я измучил свои нетренированные ноги до предела и даже больше. Последние метры ковыляю
— Ай!
Это Юлия. Я плюхнулся рядом с ней. Ее лицо искажено болью. Смотрю на мат. Между ним и моей тяжко приземлившейся задницей есть что-то еще. Мизинец Юлии. Я приподнимаюсь, Юлия смотрит на свой палец: верхняя фаланга совершенно белая. Она медленно подносит руку к побледневшему лицу.
— О-па… — говорю я.
Во всех цивилизованных странах мира человек, случайно причинивший боль другому, со слезами на глазах просит прощения. Но только не в Швеции: здесь говорят «о-па…» и делают вид, будто ничего не произошло. Зачем я сказал это «о-па…»? Надо же быть таким идиотом!
Буссе подбегает к Юлии:
— Что случилось? Дай посмотрю.
— Наверное, ничего страшного, — произносит Юлия со слезами на глазах. Губы дрожат, слезы уже катятся по щекам.
— Знаешь, где взять пакет со льдом?
Она кивает.
— Сядь на стул и приложи лед к пальцу.
Буссе встает и обращается к остальным:
— Поправляем одежду и строимся.
Те, на ком белые костюмы, отворачиваются, поправляют халаты и перепоясываются. Я не знаю, что мне делать. Сесть рядом с Юлией, спросить, чем я могу помочь? Или все-таки попросить прощения? Как ведут себя на тренировках по спортивной дисциплине? Немного поколебавшись, я встаю в шеренгу.
Сидя на коленях с закрытыми глазами, я вижу перед собой искаженное болью лицо Юлии и содрогаюсь, будто от холода: какой же я неуклюжий идиот! И что за дурацкая затея — ходить на эти тренировки. Больше никогда в жизни не буду ничего делать по чужому совету. Поскорее бы выбраться отсюда и больше не возвращаться.
Мы открываем глаза, кланяемся, Буссе произносит несколько заключительных слов, а потом мы встаем и кланяемся еще раз. Конец тренировки, слава богу. Спасибо и прощай навсегда, джиу-джитсу.
По дороге в раздевалку я вынужден пройти мимо Юлии. Буссе стоит рядом с ней и осматривает палец. Я нерешительно останавливаюсь.
— Как ты?
— Ничего, — отвечает Юлия, осторожно улыбаясь. Слез больше не видно. Значит, я могу идти своей дорогой.
— Как это произошло? — спрашивает Буссе.
Значит, я все-таки не могу идти своей дорогой.
Нервно сглатываю.
— Это я сел на палец, — скороговоркой произношу я, будто стараясь поскорее отделаться. Буссе смотрит на меня.
— Но ты не виноват, — возражает Юлия. — Надо было мне убрать руку. Это случайно вышло.
— Палец сгибается? — спрашивает Буссе.
Видно, что Юлии приходится собраться с силами, чтобы чуть-чуть согнуть мизинец.
— Надо показать врачу, — говорит Буссе. — На всякий случай.
— Ничего страшного. Подожду до завтра и посмотрю, что будет.
Я стою, опустив руки, и смотрю на палец Юлии, как дурак. Буссе кладет руку мне на плечо: