Никто не умрет
Шрифт:
– А когда все войны на земле закончатся, тогда люди перестанут друг друга убивать, а мои родители вернутся домой, - сказала Ивана, теребя сверток, в котором покоилась планшетка.
Он лежал у нее на коленях. Наступило неловкое молчание. Илья уже давно понял, что ситуация с родителями у Иваны скользкая, и лучше на этом не заострять внимание, а расспросить Соню как-нибудь потом или не касаться этой темы, вовсе.
***
– Через Данбичжэнь в сторону России прошел монах из буддистского монастыря. У него приглашение на буддистский съезд, который проходит в России. По виду - европеец. Едет с русскими в машине. Что делать?
–
– Доставьте мне парня.
– Они уже находятся на русской территории.
– Я, кажется, китайским языком говорю - остановить машину и вернуть объект обратно, - рявкнул Пин в трубку.
Потом набрал номер Ши:
– Нужно убрать лишних людей в Уссурийске. Сделай так, будто якудза вырезали всю семью Моренюк. Информацию подать во все газеты в таком виде - якудза убивали свидетелей. Да, и ту женщину с теплохода, тоже убейте. Теперь она слишком много знает.
"Всё складывается очень хорошо, - Пин ежился от удовольствия, - монах захочет отомстить виновнику гибели своей семьи, в мы ему поможем. Хи-хи-хи, ведь одному ему не справиться".
Перевалив сухопутную границу в районе контрольно-пропускного пункта Данбичжэнь, и оставив позади КПП русских пограничников Турий Рог, УАЗ-ик споро бежал по бетонной полосе. В салоне машины было не скучно, потому что Ту пытался учить русские слова и очень смешил Ивану своим произношением.
– Куда мы этого монаха денем? Не понимаю, как с ним быть. Куда едет, где будет жить? Надеюсь, не у нас дома.
– Сказала Соня, обеспокоено наблюдая за излишним вниманием, которое монах проявлял к ее племяннице.
– Сейчас купим по пути китайский разговорник и спросим, что он за нами в Россию попёрся, - ответил Илья, а потом добавил, поглядывая в левое зеркало заднего вида.
– Ой. Что-то мне не нравится вон та машина. Догоняют. Ну-ка, и я притоплю газку.
– Они тоже еще быстрее поехали.
– Соня повернулась назад всем корпусом и стала следить за следовавшей за ними машиной.
– Ну да. Точно. Они нас догоняют!
– воскликнула она.
– Погоня?
– Илья почувствовал прилив адреналина, - Наверное, китайские пограничники как-то узнали, что я втихую увез исторические документы, не объявив их в таможенной декларации, теперь хотят отнять. Врешь, не отберешь!
Ивана встала коленями на сидение и приникла к заднему стеклу.
– А может быть, они просто куда-то торопятся, - предположила она.
– И мы поспешим. А. может быть, это его монахи за ним гонятся, он без спросу сбежал. Они его обратно хотят вернуть. Нет, Ту, не бойся, мы тебя не отдадим. Русские своих не бросают, - нервно шутил Илья, все время поглядывая в зеркало заднего вида.
До следующего населенного пункта оставалось несколько десятков километров, это не более часу пути. Вдруг сзади раздался сильный хлопок, и в обшивку машины что-то стукнуло, будто камень попал, и посыпались стекла. Сквозь проем заднего окна, обрамленного осколками выпавшего стекла, Ивана увидела,
– Ай! Они стреляют!
– закричала Соня испуганно, - Что это такое? Что им нужно?!
– Что-то или кого-то мы везем. Может быть, этот кто-то - наш монах.
– А нельзя как-то выяснить, чтобы они нас случайно не убили?
– Нет, нельзя. Погранслужба или милиция сначала предупредили бы, а эти сразу стреляют. Мигалки нет, мегафона нет, значит, надо бежать. Шиш они нас достанут. Нас сибиряков голыми руками не возьмешь. Все пригнитесь!
Шлепки по железу застучали чаще. На крутом повороте Илья не успел сбросить скорость, УАЗ-ик занесло, он стал заваливаться на бок. Соня вскрикнула, Ивана почувствовала, что падает куда-то. Ударяется головой, тупая боль в затылке и последняя мысль: "Хоть бы это был сон, чтобы проснуться и все было хорошо. Но это не сон. Где, как? Что сделать, чтобы этого не было?"
***
Ивана открыла глаза. Она лежит. Темно. Полнолуние. Сквозь гардины, которой завешаны окна, в комнату пробивается свет луны, загадочный и манящий. Не возможно оторвать глаза от яркого диска. Он будит в душе неясное беспокойство, которое заставляет всматриваться в него вновь и вновь. За голубоватыми разводами на его лике прячется какая-то тайна, которую хочется непременно разгадать. Свет ложится на пол, стены, мебель и белые простыни постели причудливыми узорами, делает тени особенно контрастными. Сегодня полнолуние. Второй день. И сердце тревожно бьет в грудную клетку, мерно отсчитывая секунды. Необычно сильно стучит.
*Ивана: Какой странный свет, кажется, сердце выпрыгивает ему навстречу, и его очень трудно удержать. Дышать легко. Голова немного кружится. Но так приятно, будто от шампанского. Полнолуние. Как я люблю полнолуние! Жить - это замечательно!
*Хан проснулся от легкого напряжения в голове, мысли были непослушными, наивными, чужими. "Смерть неизбежна", - одернул он себя.
*Ивана, удивлена резкими мыслями, которые вторглись в ее лирические рассуждения. "Это ужасно, ведь всем хочется жить... Но, наверное, у каждой смерти есть свой смысл. Например, цыпленок умирает, чтобы накормить человека, он отдает свою жизнь ради доброго дела".
*Хан в раздражении сбросил с себя простынь: "Чушь полная в башке! У цыпленка не было выбора, кем быть съеденным. Он не умер, его убили! Его мог съесть серийный убийца и тем самым послужить злому делу. Глупости. Что только не придет в голову после неудачного секса! Какое, к черту, доброе дело? Смысл жизни, а в том, чтобы получить желаемое. И не позволить врагам помешать нашим планам. В противном случае барашек, которого я отведал в ресторане, был зарезан напрасно".
*Ивана попыталась вспомнить, что с ней случилось до момента, когда она проснулась, но это ей плохо удавалось. В памяти возникали незнакомые образы и ощущения. И мысли странные, сухие и жесткие, неправильные, с которыми она не согласна: "Если все люди будут просто жить, ни у кого никогда не будет врагов, и они не будут мешать друг другу получать желаемое, и убивать никто никого никогда не будет, все будут счастливы, все будут понимать друг друга, тогда на земле вечно будет радость и мир..." - возразила она неправильным мыслям.