Никто не умрет
Шрифт:
– Не бойся меня, малышка, - сказал он, - Я не причиню тебе вреда.
– Ванечка, все хорошо?
– спросил подошедший Илья.
– Моя помощь не требуется?
– Я кое-что хотела узнать у вас... нет, сначала, у него.
Ивана посмотрела снизу вверх в склоненное к ней лицо Хана. Ей нравилось ощущение невесомости в груди, которое возникало от его близости.
– Твоя тетя знает, что ты здесь?
– Я уже взрослая. Мне скоро будет восемнадцать.
– Серьезно ответила она.
– Эх, где мои осьмнадцать!
– с завистливым вздохом шутливо произнес Илья.
Хан, взял ее за руку.
– Пойдем, погуляем.
Они вышли
– Я вижу странные сны, будто с моими знакомыми... и даже не знакомыми происходят странные вещи, которые они сами не помнят. Я помню, а они нет. Вот так примерно: сначала мне снится событие, а потом оно на самом деле происходит, но по-другому. А все люди те же самые, которые были во сне и не только люди, предметы, машины, например. Ты знаешь, что это такое?
– Тебе тоже снятся сны, похожие на явь? Я знал это, мы с тобой - вечные странники, - сказал он уверенно, осторожно прижимая ее хрупкое тело к своей груди, - память приходит урывками, иногда во время сна. Если мы будем доверять своим снам, то сможем многое.
От его объятий Иване стало тесно, его сердце билось о ее грудную клетку, и от этой жаркой тесноты ей было приятно и спокойно. Ей захотелось услышать ласковые слова, произнесенные его хриплым баритоном.
– Что ты помнишь о нас с тобой?.
– Ты был в гостинице, - начала Ивана, потом сразу перескочила на важный для нее вопрос, - Это Акено придумала кораблекрушение? Ты не мог ведь, правда?
Он настороженно замер. Потом объятья разомкнулись, сильные руки тряхнули ее так, что клацнули зубы, болью отозвавшись в затылке. Железные пальцы сдавили ее плечи, перекошенное яростью лицо Хана приблизилось так, что она видела каждую щетинку на его щеке. Это было страшное лицо. В следующее мгновение она летела в декоративные кусты, которые росли вдоль дороги. Ветви их были аккуратно подрезаны секатором и эти свежие срезы вонзились в ее кожу, будто шпаги. Она попыталась подняться, но он сам поставил ее на ноги. Ухватил за предплечья и притянул к себе.
– Говори все! Только не ври мне, - процедил он сквозь зубы.
Губы Иваны дрожали от обиды и боли. Ее никто никогда не бил. Раны, которые она сначала не почувствовала из-за болевого шока, начали саднить. Хан своими сильными пальцами сдавливал царапины на руках, причиняя ей еще большую боль.
– Мне больно, - сказала она, на глаза накатили слезы.
– Пограничники решили проверить корабль после того, как все уже прошли таможенный контроль. Этого не должно было быть. Ты это сделала? Как? Как ты узнала?
– Я ничего не понимаю.
– Не понимаешь? А! Что с тобой говорить! Ты - такая же, как все женщины. Хитрая, изворотливая...
– он нецензурно выразился, разжал пальцы и с отвращением отвернулся. На него навалилась дикая усталость.
"Что я должен делать? Что делать?
– думал он, - Должен ли я отомстить ей или отпустить? А как же законы клана? Акено - моя сестра. Разве я имею право оставить ее смерть не отмщенной. Она убила себя, чтобы дать мне возможность уйти от преследователей. Она поступила, как герой. Я же веду себя как предатель. Я не могу убить. Не могу поднять на нее руку и не хочу, чтобы это сделал кто-то другой. Но как она узнала о нашем
Ивана ежилась, потирая ушибленные места, но не убегала. И в этом было какое-то трогательное доверие.
– Это Ирина? Ты ее видела?
– Спросил Хан, усилием воли подавив в себе приступ ярости.
Ивана кивнула.
– Кто из вас донес пограничникам? Ты или она? Ты или она? Она? Конечно она, ты сама не смогла бы...
– Хан пожирал глазами раскрасневшееся от волнения лицо девушки. В нем боролись сложные противоречивые желания: любить или ненавидеть, мстить или оправдать.
Ивана энергично затрясла головой:
– Все было совсем не так, все было иначе.
Хан ничего не хотел слушать, он уже вынес вердикт. Он повернулся к ней спиной и пошел прочь, неожиданно тяжело ступая по выщербленному асфальту. В душе его бушевал ураган, и ночной бриз не мог остудить его пылающий ненавистью разум. "Конечно, Ирина замешана в этом деле больше, чем ОНА. И не нужны доказательства, чтобы понять это, - думал он, - я ничего не скажу Якудза об этой ... глупой девчонке. Но если он сам выйдет на нее. Тогда я не смогу его остановить".
Ивана осталась стоять у входа в мотель. Смотрела, как темнота шаг за шагом поглощает силуэт удаляющегося прочь мужчины. Сейчас, когда ей следовало бы бояться его, ей вдруг стало безумно его жаль. "Он страдает. Как я его понимаю! А что бы я почувствовала, если бы моя тетя умерла. Фу-фу-тьфу-тьфу, только бы этого никогда не случилось. Я с ума сойду сразу же. Боже мой, как его жалко! Смогу ли я вернуться назад в прошлое и спасти эту женщину?"
Ивана крепко зажмурилась, сжала кулаки так, что обкусанные ногти впились в ладони, и напряглась так, будто собиралась сдвинуть товарный вагон. Напрасно. Когда она открыла глаза и с надеждой огляделась, ничего вокруг нее не изменилось. Она также как минуту назад стояла возле мотеля на освещенном китайскими фонариками пятачке. "Я не умею делать ЭТО по собственному желанию. А что если несчастье с Акено случилось, потому что иначе спасти остальных людей было невозможно, и если бы я, пожалев ее, сумела вернуться и спасти ей жизнь, теплоход затонул бы, и люди погибли бы? Хорошо бы менять все по собственному желанию и своему усмотрению, только откуда мне знать: когда, где и какие будут последствия. Если знать конец, то можно менять начало, но откуда мне знать, какое начало приведет к какому концу. Так можно всю жизнь потратить на один несчастный случай и к старости узнать, что в результате все равно случилось несчастье. Я не могу предугадать конец. И я должна пока радоваться тому, что моя способность проявляется тогда, когда я могу хоть что-то поменять к лучшему". Ивана спрятала лицо в ладонях и тихо прошептала:
– Нет, не смерть, это жизнь неизбежна...
Гл.24 СВОЙ БОЙ
По пути от Находки до Уссурийска Илья был очень словоохотлив - он пытался разговорить своего спутника, чтобы выведать подробности его трагедии. В ночных телевизионных новостях, которые он успел посмотреть до отъезда, скупо сообщили, что рейс был отложен по техническим причинам, телевизионные комментаторы пережевывали вечернюю версию событий, сдабривая ее "неподтвержденными сведениями" о попытке большой контрабанды наркотиков.