Никто не узнает
Шрифт:
Издалека послышался какой-то шорох. Опустив голову, я увидела подкрадывающегося волка. У зверя было разорвано ухо, и часть его серой шеи заляпана кровью. По всей видимости, этому повезло – в него попали по касательной.
– Только тебя тут не хватало! – Произнесла со стоном, понимая, что сейчас каждая секунда на счету, а я даже пальцем пошевелить не могу.
Раненая рука болела от малейшего движения, и от постоянного болевого синдрома меня тошнило.
Прикрыв глаза, досчитала до трех. Казалось, это был самый долгий счет. Волк зарычал, я слышала, как он рванул следом за мной, перебирая своими сильными и ничуть не уставшими лапами, слишком
Сил карабкаться дальше не было. Продержаться так, практически на весу – все, что я могла сделать против него. После нескольких попыток схватить меня зубами и забраться на ствол, волк обозлено зарычал.
Прикрыла глаза, пытаясь абстрагироваться. Только с каждой секундой мои руки соскальзывали все ниже, и я понимала, что в любой момент я просто сорвусь и упаду прямо к нему… Сил сражаться со зверем не осталось.
– Прости… – прошептали пересохшие губы. – Лучше тебе, Исай, теперь вовсе не искать меня… – сорвался хриплый смех с губ, когда я почувствовала, как одна рука соскальзывает, а следом вторая ладонь теряет хватку.
Всего секунда отделяла меня от падения.
Что ж, если погибать, то на последок хотелось бы насладиться видом закатного неба. Пусть и не моего неба, пусть такого далекого от родного… Но даже этого у меня не вышло. Все, что увидели мои глаза – высокий мужчина в черном костюме. Я не могла рассмотреть его лица, потому что он целится в меня из пистолета… Да и если бы я увидела его, разве бы это что-то решило? Перед тем как упасть, я подумала о том, что так даже лучше. Погибнуть от пули не так томительно долго, как по кусочку уступать в последней схватке со зверем. Такому даже брат не учил меня.
[1]Намтонсен – обращение к младшему брату
Глава 6. Таинственный друг
– Больно, мне так больно… – с моих рук капает кровь, я дрожу, и на мне насквозь мокрая майка. Я тяну свои бледные, покрытые красными ручейками руки к брату, и когда вижу испуг в его синих глазах, понимаю, как низко я пала, позволив себе нечто подобное.
Пока он перевязывает мои порезы, пока несет в машину и усаживает на пассажирское, пока брат гонит по ночным улицам в больницу, я думаю о том, что не достойна его любви. Он так много делает для меня, а я… снова сплоховала.
– Прости, – шепчут губы, пока он бережно укутав в одеяло, несет меня в здание, и когда его горячие руки вдруг покидают меня, передавая холодным, профессиональным рукам врачей, я испытываю жгучий стыд и чувство вины перед Исаем.
Боль, тонкой нитью, пронизывала мое тело, охватывая его огнем. Сантиметр за сантиметром она подавляла, вырывая из забытья. И когда зрение немного прояснилось, а шум в ушах стих на несколько децибел, я обнаружила себя, лежащей на полу.
Справа у стены находилось пятеро девушек, все они были участницами моей команды. Прикрыв глаза, попыталась воспроизвести в памяти все
Я пытаюсь согнуть руку, пошевелить ногами, дабы понять, есть ли ранения и какой степени. Кое-как приподнявшись на локтях, смотрю на перебинтованное предплечье… Помню ту боль, когда железная хватка волка обрушилась на мою плоть… помню, как из последних сил я висела на том дереве, цепляясь за последние шансы остаться живой… Помню того азиата, целящегося в меня, и то, как я потеряла сознание, рухнув на землю.
Выходит, он убил не меня, а волка?
Голова закружилась, и мне пришлось лечь снова. Рядом стояла тарелка, от которой исходил аппетитный запах еды. Желудок свело голодной судорогой, но малейшее движение причиняло боль. Как бы сильно я не была истощена, но, похоже, ужин мне не получить. И в последний момент, перед тем как мои глаза закрылись, я заметила сидящую в углу Аню. Она рыдала, прижимая к себе колени, в спешке поглощая еду из своей тарелки.
Чьи-то горячие руки разбудили меня снова. Я не хотела проспать что-то важное, но у меня не было сил открыть глаза. Убедившись, что я не поддамся его просьбе, он настырно поднял мою голову и уложил ее на свои колени. Я не знаю, кто он, но пах он знакомо… аромат его парфюма проникал в легкие, будоража кровь, и я распахнула глаза в тот момент, когда он поднес ложку с супом к моим губам.
– Ешь, если хочешь жить, – его голос был требовательным и грозным. Я послушно разомкнула губы и принялась неспешно пережевывать пищу, глотая ее. Я с такой жадностью пыталась его рассмотреть, но маска на его лице не давала мне сделать этого. И когда моя дрожащая рука потянулась к капюшону его худи, в попытке стянуть мешающую ткань, он уклонился и убрал мою кисть в сторону.
– Нет времени. Просто делай, что говорю, – голос такой родной, и эти бархатные нотки дрожью по обездвиженному телу. Мое сердце колотиться, а в голове вспыхивает мысль: «Он меня нашел».
– Ворон, – шепчу еле слышно, из последних сил цепляясь перебинтованными пальцами за рукав его худи, но свет в моих глазах вдруг гаснет, погружая в полную темноту.
Меня качает на волнах? Или меня куда-то несут?
Холодные пальцы касаются горла, мне не нравятся эти руки, они ничуть не похожи на касания Ворона.
– Не дышит, – знакомые нотки сарказма в мужском голосе заставляют злиться. О чем он вообще?! Не только дышу, но и слышу его бред!
– Пакуйте, эта отвоевала.
Что?! Пакуйте?!
Ужасное ощущение, словно ты заперт в собственном теле и сколько бы ни рвался, не можешь даже открыть глаз. Сердце клокочет в груди, мне невероятно страшно, когда они накрывают меня тканью и куда-то несут. И как бы я ни пыталась подняться, закричать, или хоть как-то дать понять, что я жива, у меня ничего не выходит. Вконец обессилев, я проваливаюсь в небытие.
***
Первое, что я слышу – их бесконечные разговоры на непонятном мне языке. Первое, что я вижу, когда открываю глаза – его лицо, склонившееся надо мной. Черный капюшон нависает мрачной тенью, делая красивые черты его лица пугающими. Губы азиата кривятся в улыбке, а тонкие пальцы осторожно убирают волосы с моего лица. Он делает это так нежно, словно я важна для него.
Я пытаюсь пошевелиться, но малейшее движение прокатывается волной боли по телу.
– Ты жива, – нотки радости в его голосе удивляют меня намного больше, чем факт нахождения моей головы на его коленях.