Никто не выживет в одиночку
Шрифт:
С лица исчезло выражение материнства. Она снова стала бдительной, погруженной в дела. Следила за Гаэтано, чтобы понять, что он чувствовал — грустил или просто сбросил с себя груз.
Он же казался невозмутимым. Шутил с детьми, поддерживал моральный дух. Делия помнит тот мерзкий день, когда все замалчивали то, что случилось.
Так все и прошло. Гладко, как в лаборатории. Как на экране компьютера перетащить файл в корзину. К вечеру уже дома сидела с ногами на диване, в том же положении, что и накануне. Был октябрь.
Старик
— Плати и пойдем.
Она смотрит по сторонам этим вечером начинающегося лета, вечером, который сейчас кажется ей самым худшим, застывшим на пороге наступления жары. Бутерброды, салаты, развлечения в городском парке. Будут шататься по душной квартире в одних трусах, прольют фруктовый сок на диван.
Гаэ тоже думает о детях. Сейчас даже больше, чем раньше. Думает, что они целыми днями одни, вынуждены расти без него в этих бетонных блоках. Представляет Космо, который сидит на камне и водит палкой по гальке. Он хотел бы подойти к нему, присесть рядом. Понюхать и откусить от него кусочек, как от бутерброда. «Ты не должен взрослеть так, как я, — без уважения к себе самому».
Надо было эффективней тратить время. А не впустую, как он. Надо было ложиться в постель всем вместе и лежать так, не двигаясь. Ему следует рассказать об этом каждой семье, которая проходит через парк. Такой же несчастной и хрупкой, как его бывшая семья. По воскресеньям они так иногда и делали. Лежали в кровати все вместе под одним одеялом. Может, это и был рай. Остановившееся время.
— Ты отдалился от меня.
— Мне казалось, тебе ничего не надо… по крайней мере от меня.
Может, она где-то внутри себя уже знала, что забеременела, каким-то образом ощущала это. Вот и пошла лечить свои зубы, как проклятая.
Психика, как закрытое море, совершает свои внутренние движения. Предлагает каждый раз новые способы избавления от трудностей.
Она пошла на аборт в велюровом стеганом пиджаке, том самом, в котором вечером ходила выбрасывать мусор.
— Ты не хотела больше детей…
— Знаю.
Если бы они обнялись тогда и поплакали вместе, хотя бы немножко. Гаэ, обними меня, побудем вместе. Посидим чуть-чуть в темноте, устроим маленькие похороны, переживем наше горе, о котором никто никогда не узнает и которое ни хрена не значит.
— А потом ты стал уезжать…
Сначала в Милан, затем в Дюссельдорф, где снимался детектив про какого-то комиссара с некоторыми отклонениями. Это из-за четырех серий после одиннадцати вечера наш брак и развалился?
— Мы созванивались…
—
Он приходил вечером, чувствуя себя пустым трамвайным вагоном, какие возят туда-сюда пачки безымянного человечества. Даже детей прогонял: «Идите в постель, ложитесь спать!»
Забурялся в пивную. Запах жаренного на филе мяса, кислой капусты. Наедался до отвала, складывая вдвое чеки, засовывал в кошелек, чтобы их потом оплатили. Часами висел в скайпе с Матильдой. Она снимала лифчик, показывала ему груди. He возвращался домой даже на выходные. Однажды из-за этого хренова исландского вулкана — черное небо, отмененные рейсы.
Он оставил ее одну в состоянии полного оцепенения.
«Вот так и поступают мужчины, когда мы страдаем, — сказала ей подруга Альберта. — Идут на улицу выгулять собачку, потом топают в спортзал».
Подруга с сугубо предвзятым мнением.
«Может, сами знают, что от них никакой пользы».
Они посмеялись, сидя перед конвейерной лентой, везущей японские блюда.
Делия смотрит на него, и на миг ей захотелось прижать свой лоб ко лбу Гаэ. Соединиться мыслями, как они когда-то делали.
— Мы это никогда не обсуждали.
— Мы уже были по уши в дерьме.
— Эта история у меня прямо почву из-под ног вышибла.
— Ничего бы не изменилось. Мы все равно бы развелись… И если бы была еще девочка с пороком сердца или без руки…
— А вдруг, наоборот, она принесла бы нам удачу?
— Удача с неба не падает. Удача выбирает. И мы не числимся в ее списке, Делия.
— Никто нам не помог…
Они остановились на самом краю. Следят друг за другом, как два человека у пропасти. Боясь свалиться туда.
Откуда взяла начало трещина, которая разделила их землю надвое? Можно поискать вокруг себя. Но ярко выраженной точки нет. Они смотрят друг на друга, улыбаются.
— Может, просто устали…
— Мы запутались.
— Когда поняли, что не тянем?
Но тем не менее продолжали довольно долго тащиться вперед, не оглядываясь, делая вид, будто ничего не происходит.
— Может, уже тогда, в садике у Нико…
Гаэ вспоминает. Он без труда восстанавливает в памяти события того утра. Курсы по спасению жизни. Лежала кукла… надо было накрыть ее лицо марлей, перед тем как прижаться к ней губами.
— Я вдувал воздух слишком сильно… не так-то легко уловить правильный ритм.
— Я поняла, что у меня никогда не получится спасти кого-нибудь… Ни у одного из нас не получится.
— Совершенно точно, это нелегко: тридцать нажатий на сердце, потом два выдоха в рот… Чуть запрокинуть голову, чтобы язык не западал. У кого такое получится?
— В Японии у многих получается… Пятьдесят процентов населения способно провести искусственное дыхание…
— То в Японии. А мы слишком эмоциональны.