Никто не выживет в одиночку
Шрифт:
— У тебя было все, тебе не в чем упрекнуть меня.
— А разве я когда-нибудь упрекал тебя?
Они шутят, своими ужимками напоминая двух подростков. Кажется, еще немного — и они поссорятся. Но вот у старика появляется грудной голос одинокого человека:
— Мы прожили чудесные годы. Я ни разу не пожалел.
И опять клочки прошлой жизни. Трудности первых лет, квартира в аренду — каморка на уровне тротуара в старом Риме. Вонь от кошек и Тибра. Жена вставляет, что гоняла огромных, с ребенка величиной, крыс. А потом пара замечательных
Старик смеется, поправляет на ней шаль. Мужчина, умеющий совершать женские жесты.
Гаэтано тоже обратил внимание на его жест… Заметил то, что промелькнуло в глазах Делии. Единственное его желание: уйти отсюда. Он протягивает руку:
— До свидания.
Но Делия увлеклась. Вглядывается в глаза, обмазанные сурьмой.
— А дочь… как она?
— В Америке, замужем. Двое детей.
— Замужем за женщиной.
Жена слегка толкает мужа.
— Мог бы и промолчать.
— А что плохого, если они любят друг друга? Та девушка — настоящая святая. У нашей дочери невыносимый характер… знаете, такой синдром, когда тебе все должны.
— Она столько выстрадала…
Старик фыркает, поднимает загорелую руку.
— Да, понятно… Но множество людей страдают и не играют на нервах так, как она…
Неожиданно он меняет тему, говорит, что у него рак и уже образовывались метастазы в разных местах; что, похоже, все время один и тот же узел бродит по кругу, как террорист, закладывающий бомбы. Он оперировался бессчетное количество раз, и всегда ему удавалось выжить.
— Сейчас моя жена накричит на меня, что, мол, выношу на всеобщее обозрение свою личную жизнь… Такая уж привычка, не могу держать язык за зубами…
— Им неинтересно слушать про тебя…
— Зато мне интересно послушать их. Кажется, я вас видел, но не могу вспомнить где… Вы где-то здесь рядом живете? Может, возле парка или у книжного…
— Может быть… да…
Делия тоже припоминает, что где-то видела этого мужчину… Вполне возможно, что они сталкивались на улице.
— Мне весь желудок продырявили… Я — ходячий феномен, больничный талисман… Как только вхожу в отделение, мои доктора-онкологи мне аплодируют… И в понедельник я должен туда вернуться, здесь, внизу, у меня огромная, с артишок, опухоль…
Дотрагивается до своего живота под ремнем, улыбается. Гаэтано смотрит на него.
— Но вы же шницель недавно съели…
— Не хочу отказывать себе в удовольствии, пока могу. Наслаждаюсь.
Делия смотрит на него. Осмысливает то, что произошло сегодня вечером, вспоминает о том, что было и не было сказано. Потеря надежды и страстная любовь к жизни. Другие люди заплатили и уходят… Другие люди, которые сейчас исчезнут. Она хотела бы обнять этого старика, прижаться к нему на несколько секунд.
Жена помогает ему надеть куртку.
— Кто знает. Ну ничего,
Они собираются уходить, жена закуривает сигарету на тротуаре.
— Встретимся как-нибудь…
Делия кивает. Она не сказала, что они с Гаэтано разведены. Она не рассказывает о своей личной жизни первому встречному. Старик замешкался подавать руку.
— Не окажете мне маленькую услугу? Я об этом не каждого прошу, но к вам я проникся доверием. Я думал об этом весь вечер… Думал: я обязательно должен попросить эту пару, пусть даже встану им поперек горла.
Теперь он кажется бесконечно далеким, словно его душа внезапно взлетела и парит в вышине, рядом с зонтиками этого ресторанчика.
— Помолитесь за меня.
Гаэтано кивает, потом говорит откровенно:
— Я не умею молиться.
— Нужно только закрыть глаза и сосредоточиться на хорошем.
— Для меня это понятие звучит несколько абстрактно… Чтобы молиться, надо представлять того, кто внимает твоей молитве…
— А вы не представляете своего адресата?
Старик кажется разочарованным и растерянным.
— Весь вечер я думал: вот эти двое сумеют что-то сделать для меня…
— Как вы могли подумать такую глупость?
— Не знаю. Какое-то ощущение. Уверенное, глубокое чувство…
Глазами старик ищет глаза Делии.
— А вы сможете за меня помолиться?
— Конечно, разумеется.
Он взял ее руку обеими руками, пожал ее. Потряс.
— Никто не выживет в одиночку.
Делия и Гаэтано смотрят им вслед, пока они подходят к «фиату-панда», припаркованному прямо у входа… Сейчас видно, что старик и вправду неуверенно держится на ногах. За руль садится жена, закрывает дверцу мужа, потом разворачивается.
— Почему ты не сказал им, что мы неверующие?
— Мне не хотелось разочаровывать его — в таком положении… Да и вообще, во что-то же я верю…
Делия спрашивает у него, во что он верит. Гаэтано, потупив глаза, с руками в карманах, отвечает:
— Ну…
— Цепочка людей… если мы будем держаться вместе, будет иметь смысл… Ты, я плюс эти двое…
Эти слова запали ему в душу. Они идут, проходят мимо мусорных баков и пакетов, брошенных здесь же. «Никто не выживет в одиночку».
Гаэтано хотелось бы вернуться назад, чтобы еще что-нибудь спросить у старика, но он не оборачивается, продолжая рыться в своих мыслях.
— Если бы хоть кто-то помог нам.
— Кто, например?
Гаэтано сейчас думает о мудром учителе. Этот образ нравится ему больше всех других. Это тот, кого он безнадежно ищет в своих сценариях. Второстепенный персонаж, заставляющий героя переступить порог, побуждающий его принять правду о самом себе. Похоже, он не сумел прочитать жизнь между строк.