Никто пути пройденного у нас не отберет
Шрифт:
Вот падла Митрофан Митрофанович! Ведь весь рейс труднее всех доставалось Гангстеру – и внутренние судовые дела, и штурманская работа, и на мостике-то никаких помощников, кроме матросов. И я, и В. В. имели на вахте помощников: В. В. – третьего, я – Митрофана. Чиф же кувыркался один.
– Какие вам цветочки? – доносится голос капитана. Я со света и не заметил, что он сидит в лоцманском кресле.
Добираюсь к нему, ору:
– Кинофильм «Челюскинская эпопея» видели?
– Нет!
– Там с нашего полупроводника «Владивостока» на могилку «Челюскина» хризантемы бросали! Мы через час над ним пройдем!
– Хорошо! Вас понял! – орет В.
– Почему мы лагом к волне прем?
– Заставьте радиста «Лоцию» отремонтировать! – орет Митрофан.
– Зачем она вам сейчас?
– А чего он врет?
– Чего врет?
– Что свой автомобиль за девяносто рублей отремонтировал! Из Выборга в Ленинград ехал и в сугроб перевернулся! Колесами кверху! И говорит – девяносто! Девятьсот! А откуда у него деньги такие? Мозги крутит!
– Вам какое до этого дело?
– Мозги темнит! Нас не обманешь!
– У вас определение есть?
– Какие, к черту, определения?
– А ваши любимые радиопеленга?
– Принимайте счислимое место, Виктор Викторович, – с нотками приказа в голосе говорит В. В. Давненько я не слышал таких ноток в его звуковой палитре.
– Есть принимать счислимое!
– И отпускайте второго помощника!
– Митрофан Митрофанович, вахту принял! Можете быть свободны!
Митрофан исчезает мгновенно.
В. В. отводит меня в угол рубки, подальше от ушей рулевого матроса. Там, за радиолокатором, мы с ним заклиниваемся, и я узнаю, что получен приказ не заходить к востоку от линии мыс Гаваи – мыс Ванкарем. О причинах и поводах таких приказаний не спрашивают, ибо прибывают они на судно в виде криптограмм.
Теперь ясно, почему В. В. штормует лагом к волне. Поворот на курс против ветра можно будет совершить только в двадцати милях от острова Колючин, а если отворачивать под ветер, то через пару часов мы опять воткнемся в тяжелые льды пролива Лонга.
В. В. интересуется моим мнением по поводу создавшейся ситуации, так как своему мнению он доверять в данный момент не может: полчаса назад, когда В. В. лежал на диване в лоцманской каюте, опять сорвалась с петель и опять врезалась в столик возле изголовья капитана стокилограммовая дверь от этой лоцманской каюты. Врезалась она опять буквально рядом с его виском. Вероятно, только моряки знают, что такое дверь, совершающая свободный полет на тридцатиградусном крене сквозь каюту, расположенную поперек судна. От удара двери в столике образовалась еще одна вмятина десятисантиметровой глубины. В рубашке родился В. В.
Мое мнение по поводу ситуации свелось к тому, что нам ничего не остается, кроме как продолжать следовать, как мы следуем. И если мы не перевернулись до сих пор, то, надо думать, не перевернемся и впредь; если, конечно, волна и ветер не усилятся еще больше.
По прогнозу в проливе Беринга обещали отход ветра к норду и его резкое ослабление, но одновременно предупреждали о возможности обледенения.
– Я нотис на подход к Владивостоку дал на семнадцатое октября! – заорал мне в ухо В. В. – Старый я дурак! Там нас уже груз ждет! Деликатный! Как его будем в загаженный трюм валить?!
Он уже пекся о каком-то грузе! А сам не имел медицинского допуска для тропиков и во Владивостоке должен был списываться и благополучно лететь в Питер. Но – долг!
Прибор АПСТБ-1 служит для подачи автоматического сигнала бедствия в случае неожиданной и стремительной гибели судна. После приема вахты штурман обязан ввести в этот прибор координаты.
Заступив вместо
Из книг с гибнущего «Челюскина» уцелели всего две. Их читали и перечитывали в лагере Шмидта все время жизни на льдине.
Томик Пушкина и «Песнь о Гайавате» в переводе Бунина. Эх, Пушкин, Пушкин! Ведь зря ты, Александр Сергеевич, завидовал Матюшкину! Ведь сам-то ты и в эти богом забытые места добрался! И даже дальше, чем когда-либо забирался Матюшкин!
Вспомнилась сардинская глубинка, городок Арбатакс и наша там с Пушкиным встреча…
Не бросили мы на бушующую могилу «Челюскина» ни цветочков, ни даже нашего жалкого укропа. Но отметили эту точку тем, что, плюнув на запретный квадрат, легли с 170° на чистый ост.
В судовой журнал я записал: «Считая дальнейшее следование лагом к восьмибалльной волне чрезмерно опасным и не имея другого выхода, приняли решение штормовать носом на волну на генеральном курсе 90°».
Затем я, используя пребывание В. В. в рубке, принялся за изучение «Правил ведения судового журнала». Да, это факт, что мне пришлось обновлять в памяти правила, ибо командовать судном – одно, а править обыкновенную штурманскую вахту – совсем другое.
Явился на мост Октавиан Эдуардович и предложил начать раздел имущества старшего помощника, которому, по мнению старшего механика, остается жить, то есть скрипеть в этом прекрасном и яростном мире, не больше суток: у чифа, вероятно, не ангина, а нарыв в горле.
Мне были выделены сапоги Гангстера.
– Пожалуй, Октавиан Эдуардович, ваш юмор почернел уже слишком, – сказал я.
– Я вообще кристально черный человек, – ответил он.
На таком волнении «Колымалес» напоминал речную самоходную баржу, а не лесовоз с неограниченным районом плавания. От ударов под носовую часть днища по судну прокатывалась спазма, судорога, на доли секунды наступало ощущение невесомости, затем твое грешное тело тяжелело, а судно начинало трепетать крупной дрожью, дребезжало, гремело, звякало все – от киля до клотика, лязгали в косяках задраенные двери, скрипели переборки, бились и завивались занавески, мигали лампочки; а когда судно наконец ухало носом под волну, винт выходил из воды и шел вразнос и сам воздух в помещениях вибрировал от гула гребного вала.
Давненько я не попадал в такую катавасию.
На траверзе мыса Дежнева. Вышли из зоны шторма. Догнали «Ураллес». Он пошел, прижимаясь к самому берегу. Мы шли левее его миль на шесть. И на наших глазах он угодил в длинный и противный ледяной мешок, из которого выбраться к югу не смог, и, развернувшись на обратный курс, поплыл обратно в Чукотское море. А ведь по прогнозу нам давали полное отсутствие льда в Беринговом проливе! Грозили обледенением, но льда на водной поверхности не обещали. Ох, слишком уж часто прогнозы липовые.