Никуда от меня не денешься

Майер Кристина

Ника говорит, что я успел, но меня это мало успокаивает. Если бы я задержался на минуту…

В моей голове туман, перед глазами кровавое марево…

Вага, лежащий в луже крови. Но мне мало его крови. Хочу видеть боль, страдания… Я верхом на его друге наношу удары кулаком по разбитой морде. Третий валяется где-то рядом…

Тихий голос Ники врывается тонкой мелодией в мое замутненное яростью и агрессией сознание. Не желая напугать ее еще больше, я останавливаюсь. Замечаю людей отца в дверях. Приказываю увезти отсюда этих мразей и спалить дом

дотла.

Ребятам не нужно пояснять, куда везти Вагу с дружками. К ним еще дочка главы местной администрации присоединится. Все, кто стоят за этим беспределом, пожалеют, что не сдохли до этого дня!

Меня изнутри трясет, не могу успокоиться. Боюсь прикасаться к нежной хрупкой девочке, она вся в синяках, словно ее машина переехала. Не могу на это смотреть… Но ей нужна моя сила, моя уверенность, тело и нежность…

Заставляю себя подойти к ней. Сначала боюсь прикоснуться, причинить еще больше боли. Ника в шоке и пока этого не чувствует. Ей нужен врач, хорошее успокоительное и сон.

Сажусь с ней рядом, перетягиваю к себе на колени, только тогда меня немного отпускает. Мир перестает быть черно-красным. В него возвращаются краски и запахи. Даю обещание, что никто больше к ней не прикоснется. Затягиваюсь ароматом волос, который не испортил смрад, что стоит в этом клоповнике.

Не хочу, чтобы она здесь оставалась. Подхватываю на руки и несу к машине. Нужно вызвать врача, пусть осмотрит Нику. Перед тем, как сесть в машину, подхожу к одному из охранников.

— Как только оклемаются, скажи ребятам, чтобы сразу сообщили мне.

— Хорошо.

— Не отцу, а мне, — давлю на него. Он сдается и кивает. — Чтобы в течение двух дней Кудряшова была там. Смотрите, чтобы не сбежала. Сейчас кипиш поднимется, отец может вывезти ее из страны.

— Не сбежит, — говорит он уверенно. Наверное, уже и от отца получил распоряжение, и от начальника службы безопасности. Отец точно трахает Алису, раз так старается.

Сажусь в машину, трогаюсь в сторону особняка.

Замечаю, что Ника совсем поникла.

— Скажи мне правду, Ника, они точно тебя не тронули? — перед глазами начинает расплываться пелена.

— Нет, не тронули, — машет головой. Вроде говорит правду. — Ты уедешь? — спрашивает она тихим голосом, отворачиваясь к окну.

— Я останусь с тобой, — мысленно уже отменяю запланированные на ближайшие дни встречи. Нике страшно, ей нужен тот, кто, зная о случившемся, будет рядом и поддержит.

Вызываю врача. Ника слышит мой разговор, но никак не реагирует.

Обратно мы едем медленно. Ника отходит от шока, морщится и сжимается на каждом ухабе. Не могу спокойно на это смотреть. Закуриваю, чтобы скрыть свою злость.

Пересекаю перекресток, дальше мы летим по ровной дороге. Машины отца еще нет, но я уверен, что он едет домой. Алиса спешит нас встретить. Но прежде чем она подходит к машине, я помогаю Нике выйти, подхватываю ее на руки.

— Ника, ты что, без трусов?! — вскрикивает тупая курица, пытаясь прикрыть юбкой оголившиеся бедра дочери. Девочка

у меня на руках сжимается вся.

— Больше нечего было спросить? — она дергается от моего тона. — Пошла на кухню готовить мне обед, — зло произношу. — Мать года, — себе под нос, но слышат все.

— Я в шоке… я перепугалась… — пытаясь оправдаться, бежит за нами. Бесит своим «я»!

— Сейчас подъедет врач, встретишь и проводишь наверх, — хочу отослать мамашу. В идеале ее нужно отправить в другой город.

— Ян, куда ты меня несешь? — Ника пытается сползти вниз.

— В мою комнату, ты пока поживешь в ней. Это не обсуждается, Ника…

Глава 12

Ян

Подхожу к спальне, которую отдал Нике. Стучусь, прежде чем войти. Я точно знаю, что она одета, полчаса назад заставил ее поесть, после чего забрал поднос и унес на кухню.

— Я просил тебя спуститься вниз, — говорю строго, только так можно заставить ее действовать.

— Я не хочу никуда ехать, — не оборачиваясь. Она сидит на кровати спиной ко мне и смотрит в окно.

Прошло четыре дня, три из которых она почти все время спала под обезболивающими и успокаивающими. Был один момент, который нас напугал. Она закрывалась в душе. Слышен был лишь шум воды. Я стучал, звал ее. Ника не открывала. Эти минуты были не менее страшными, чем те, когда я ее искал. Выломав дверь, нашел ее тихо рыдающую на полу. Хотелось верить, что ей станет лучше после этого, но нет. Ника закрылась и не хочет ни с кем разговаривать, залезла в раковину, спряталась там от всего мира. Не стала разговаривать с психологом, которого нанял отец.

«Я не позволю тебе стать затворницей, красавица!»

— Я не спрашивал, чего ты хочешь, — ухмыляясь, обхожу и становлюсь у окна, закрывая ей обзор.

Стараюсь не выдавать реакцию, но спокойно смотреть на ее синяки не могу. Внутри меня поднимается яростное пламя, оно рвется наружу, требуя добить обидчиков. На данный момент они зализывают раны и ждут своей участи.

Отец просил не убивать их, но я не дал ему такого обещания. Прошедшие четыре дня не принесли покоя. Перед глазами постоянно стоит картина, как эти уроды, избив мою девочку, чуть не изнасиловали ее. Потные вонючие лапы прикасались к ее невинному телу. Руки утырков причиняли Нике боль, а я должен их пощадить?

Когда я в первый день помогал ей принять ванну, крошил зубы от еле сдерживаемой злости. Невыносимо было видеть синяки на нежной тонкой коже. Готов был сорваться и добить ублюдков, но я был нужен Нике. Не мог ее оставить. Я видел в глазах Ники страх, а ее мать не могла помочь и поддержать. Первые сутки Алиса пребывала в шоке, рыдала постоянно, жалела себя, дочь. Проклинала убийцу мужа. К тому моменту врач уже уехал, и я не стал заново дергать мужика, попросил прислугу напоить Алису и уложить ее спать, чтобы не мешалась под ногами и не раздражала.