Никуда от меня не денешься

Майер Кристина

Чтобы погасить волнение, засовываю наушники в уши, включаю любимый плей-лист. Музыка помогает отвлечься, с ней время летит незаметнее. Точнее, обычно оно летит незаметно, но не сегодня. Волнение подгоняет постоянно смотреть на часы. Вынимаю один наушник, вдруг что-то пропущу. Стою тут уже минут двадцать. Пару раз кто-то дергал ручку двери, но в основном было тихо.

Даю себе установку еще на десять минут, потом можно будет выйти, осмотреться. Остается несколько минут из тех, что я отвела, когда слышу звук ключа, прокручивающегося в замке. Не успеваю отскочить, устала

стоять, ноги не слушаются, да и вещи мешают маневренности и скорости.

— А-а-ай! — вскрикиваю, падая спиной. Еще до того, как меня поймали сильные руки, я узнала Самсонова по запаху. Он запихивает меня обратно в туалет, заходит, закрывает за собой дверь, отрезая нас от окружающих. Здесь и до этого было тесно, а сейчас и вовсе не вздохнуть, заполнил собой все пространство.

— Я бы предпочел поговорить в любом другом месте, но если ты предпочитаешь сортир, будем разговаривать здесь…

Глава 17

Ника

В глазах Самсонова застыли смешинки. Доволен собой? Загнал меня в ловушку и радуется? Охотник оказался хитрее, одержал верх над напуганной зверушкой. Даже выяснять не стану, откуда он узнал, где меня искать. И так понятно — кто-то дал наводку. Достать ключи ему не составило труда. Очаровал уборщицу и сунул ей пару купюр в карман. Стереть бы с его лица самодовольную ухмылку…

— Выпусти меня отсюда, — проталкивая слова сквозь губы. Мне не хочется его видеть, мне неинтересно то, что он собирается сказать, я просто не желаю его слушать. Самсонов не сможет стереть из памяти брошенные мне в лицо оскорбления.

Столько дней прошло, а мне все еще больно. Варюсь в своих переживаниях, легче не становится. Будь Ян мне безразличен, не задели бы меня его слова. Тяжело принять, что Самсонов во мне видит всего лишь девушку на пару ночей.

Когда-нибудь я переболею им, буду спокойно вспоминать о муках первой любви, но в данный момент мне было невыносимо находиться рядом с ним. Мои чувства боролись с разумом. Сердце тянулось к Яну, а мозг требовал его ненавидеть.

Отступаю к стене. Обычно я стараюсь ничего не трогать в общественных уборных, даже если они блестят, словно отполированный драгоценный камень, но тут вынуждена прислониться к стене, чтобы увеличить расстояние между нами.

— Уйди… — выдыхаю пересохшими губами. Он не может почувствовать мою боль, не может ощутить, как печет в солнечном сплетении. Меня тошнит от него, от его запаха. Ненавижу! Ненавижу за то, что продолжаю любить.

Выражение лица Самсонова меняется на глазах. Видимо, все-таки видит отражение моих эмоций на лице. Взгляд Яна темнеет, заостряются черты лица, исчезает расслабленность, пропадают из глаз смешинки.

Делает шаг ко мне, но тут же останавливается, замечая, как вжимаюсь в стену я, пытаясь слиться с ней.

— Я не хотел тебя обидеть, — произносит зло, надрывно. Растирает лицо ладонью, громко втягивая через нос воздух. — Ника, забудь все, что я наговорил! Я так не думаю, — добавляя голосу примирительных нот. Вновь подается ко мне, но я выставляю перед собой ладонь, предупреждаю,

чтобы он меня не трогал. В его глазах мелькают оттенки горечи. Ян не пытается настоять на своем, делает шаг назад.

— Не хотел, но обидел. И не надо говорить, что ты так не думал, — быстро моргаю, чтобы прогнать подступившие слезы. — Такие слова не рождаются спонтанно. Они были в твоей голове, на эмоциях ты их просто озвучил, — голос подводит. Проговаривая мысли вслух, я словно ковыряю старые раны, которые начинают сильно кровоточить.

Самсонов бьет ладонями по карманам в поисках сигарет. Не находит, матерится под нос. Отступает к двери, прислоняется спиной к полотну. В маленькой уборной повисает вязкое напряжение. Никто не спешит прервать молчание.

— В тот день я был на взводе и не совсем трезв, — глядя мне в глаза, произносит Самсонов. — Отец выдернул меня с другого конца города. Я не хотел ехать, но он сказал, что у него хорошие новости, и сообщать их по телефону он не станет, — втягивает громко воздух. Вспомнил тот день и опять разозлился? После очередного ругательства, сказанного под нос, продолжает: — Это последняя новость, которую я мог бы назвать хорошей, — выплевывает с усмешкой. — Я никогда не скрывал, что мне не нравится твоя мать, Ника. Конечно, я был бы против этого брака, если бы узнал о нем заранее. Алиса отвратительная мать и станет такой же отвратительной женой!

— Ты не знаешь ее, — не могу спокойно выслушивать, как он отзывается о моей маме. Возможно, Ян прав, у мамы хватает недостатков, но слушать его мнение было неприятно.

— Того, что я знаю, достаточно, чтобы точно сказать: она не сделает моего отца счастливым, — твердо произносит. Спорить бесполезно, Ян не изменит своего мнения.

Вновь мы молчим.

— Как же хочется закурить… — откидывая голову, бьется затылком о дверь.

— У тебя в машине наверняка есть сигареты…

— Мы еще не договорили, — обрывает меня.

— Хорошо, я слушаю, — сдаюсь, понятно ведь, что не выпустит, пока не выскажется.

Собирается несколько секунд с мыслями. Тяжело признаваться?

— Ты меня зацепила при первой встрече. Я солгу, если скажу, что те чувства, которые я испытывал, имеют отношение к духовности. Сердце — не тот орган, который реагирует на красивую девушку. У всех мужчин без исключения, если кто-то будет убеждать тебя в обратном, не верь. Знай, что тебе лгут, ну или у мужика серьезные проблемы. Позже я ближе познакомился с тобой, — выдержав секундную паузу, добавляет: — Ты мне нравишься, Ника, — понижая голос, словно ему сложно говорить о своих чувствах.

Я пытаюсь найти следы лжи в его глазах, но их нет. Сердце словно оживает в груди после долгой спячки, пытается вырваться наружу.

— Из того, что я тогда наговорил, — продолжает Ян, — правда — лишь то, что я действительно пока не собираюсь жениться. У меня много планов, которые я хочу успеть реализовать к тридцати-тридцати пяти годам. Потом можно подумать о семье, — Самсонов становится очень серьезным. Прячет руки в карманы штанов. — Ника, на данный момент я хочу, чтобы мы остались друзьями.