Никуда от меня не денешься

Майер Кристина

— Воздержание не только мой характер делает невыносимым, — то ли спрашивает, то ли констатирует.

— С моим характером все отлично, — сложив руки на груди, разворачиваюсь к нему лицом.

— Чего не скажешь о настроении, — усмехается, заводит машину и блокирует двери, пока я не сбежала. Опережает мою мысль на долю секунды.

Самсонов включает музыку — достаточно громко, чтобы разбудить спящий еще студенческий городок. Мы выезжаем с парковки, двигаемся к пропускному пункту. Следующий трек исполняет Miyagi. Я открываю крышку стаканчика, отпиваю кофе, лишь бы занять

себя хоть чем-то. Отстукивая пальцами ритм музыки, Ян качает головой. У Самсонова слишком хорошее настроение, не к добру.

— Ника, — называя по имени, смотрит на меня. Никак не реагирую, а то может назло опять назвать Верой, — ты, когда дрочишь ночами, меня представляешь? — с серьезным выражением лица.

Хорошо, что я не отпила кофе, а то он бы носом пошел. Я отвыкла от его прямолинейности. Она меня и раньше смущала, но в какой-то момент Самсонову удалось меня достаточно раскрепостить, чтобы я не реагировала на порочные предложения, пошлые шуточки или откровения, в которых он подробно мог описать свои фантазии.

— Я не дрочу, — резко отвечаю. Мне кажется, у меня на лице написано, что я вру. Нервничая, разрываю пакет, достать пирожное не дает Самсонов. Схватив руку, подносит пальцы к носу. Глядя в глаза, а не на дорогу, он втягивает носом запах. Я уверена, что они не могут пахнуть, я купалась… После этого мыла руки сто раз, но мое лицо обжигает огнем. Стараюсь сдержать дрожь.

— Твой запах я ни с чем не спутаю, — закрывает глаза, словно испытывает удовольствие.

— Смотри на дорогу! — вырываю руку, спрятать ее некуда, ныряю в пакет, достаю пирожное.

— Мне вставляет, когда ты смущаешься, но я хочу тебя развратить, — заявляет Самсонов, нажимая педаль газа.

— Смени тему, — резко ответив, откусываю от пирожного.

— Без проблем, но это не снизит между нами сексуального притяжения, — тянется к бардачку за пачкой сигарет, находит ее не сразу. Зависает надо мной, дает почувствовать аромат его кожи, любимый парфюм.

Меня будоражит его близость, Самсонов это чувствует и умело играет на моих слабостях. Он не агрессивно напирает на меня, а умеючи соблазняет, а все из-за того, что в прошлый раз я не могла устоять.

— Если не о сексе, то о чем будем говорить? — в глазах пляшут смешинки.

— Если ты не прекратишь, я надену наушники, включу звук на полную мощность, и говорить ты будешь сам с собой, — огрызаюсь.

— Ника, давай поговорим, — перестает прикалываться, голос становится серьезным.

— О чем? — предполагаю, о чем пойдет разговор, мое настроение резко меняется. Я не хочу! Не готова слушать оправдания. Он может выкрутить ситуацию в свою сторону, преподнести все так, что я еще и дурой останусь, но ведь дело не в этом. — Что бы ты сейчас ни сказал, у меня все равно останутся сомнения, — пальцы до скрипа сжимают руль. Яну не понравились мои слова. — Мы слишком разные, Ян. Мы не слышим друг друга, между нами нет взаимопонимания. Ты привык жить, не оглядываясь на мнение других, действуешь жестко, считаешь свои поступки правильными и оправданными, ждешь, что я подстроюсь под тебя, приму любое твое слово за правду. Вокруг тебя постоянно крутятся

какие-то девушки. То ты спешишь их спасать, то провожать. Я так не могу. Если бы я общалась с парнями, как бы ты к этому отнесся? — вопрос риторический, я и так знаю, что бы сделал Самсонов.

Ян не спешит отвечать. Он злится, не понравились мои слова. В салоне становится прохладно, хотя печка работает в прежнем режиме. Выражение лица — каменная маска. Подбив из пачки сигарету, прикуривает. Опускает стекло. Выпускает дым. Он не смотрит в мою сторону. Докурив одну сигарету, прикуривает вторую. В салоне холодно. Лицо и рука Яна мокрые от капель дождя, которые долетают и до меня, но он этого словно не чувствует.

— Мне холодно, — ежась на сиденье. Самсонов молча закрывает окно. Я ем пирожное, попивая мелкими глотками кофе. Какое-то время мы едем в напряженной тишине. Я даже начинаю жалеть о своих словах.

— Если возле тебя будут крутиться утырки, я их буду калечить, — неожиданно заявляет. Из всего перечисленного мной он только это услышал? — Будем учиться слышать друг друга, — добавляет он.

Мне нечего ему ответить. Не уверена, что у нас получится. Допиваю остывший кофе, пустой стаканчик опускаю в подстаканник.

Въезжаем на территорию особняка. Встречать нас выходит Эдуард Викторович. Самсонов забирает мой рюкзак.

— Алиса немного приболела, — сообщает он. — Она еще в постели.

— Что с ней? — не скрывая охватившую тревогу. Как бы в последнее время меня ни злила мама, я переживаю за нее. Она единственный мне родной человек.

— Простыла, день-два — и все пройдет, — произносит отец Яна, подталкивая нас к дому. — Как дела, Ника? — интересуется Эдуард Викторович.

— Все хорошо, — отделываюсь дежурной фразой.

— Ты опять похудела, — констатирует факт отчим. — Тебе нужно хорошо питаться. Учеба это умственный труд, а он самый сложный. Ника, тебе нужно хорошо питаться, а то ты заболеешь, — привлекает внимание Яна своим замечанием.

— Хорошо, — стараюсь улыбнуться. С питанием пока не очень, но я надеюсь, что все изменится, если я заберу с собой банковскую карту.

— Вам лучше переодеться, — замечает мокрый рукав Яна.

Воспользовавшись предложением, убегаю в свою спальню, забрав у Самсонова рюкзак. Поднявшись в комнату, первым делом ищу карточку. Спустя полчаса понимаю, что ее нигде нет…

Глава 44

Ника

— Самсонов, проваливай, — отталкиваю локтем от себя прижавшееся к спине тело. — Как ты попал в мою комнату? — шиплю возмущенно.

— Воспользовался дополнительным комплектом ключей, — ему весело, он и не думает убирать руку с моей талии. Между нами теплое одеяло, но вряд ли это станет для Яна препятствием.

Он весь день вел себя подозрительно хорошо. Ни разу не уколол мою маму, хотя ехидную ухмылку порой можно было заметить на его лице. Его отношение к ней вряд ли когда-нибудь изменится, я понимаю, что он только ради меня не показывает истинного отношения…