Ниндзя в тени креста
Шрифт:
Со стороны это выглядело странно. Подросток метался по ложбине со скоростью ураганного ветра, иногда забираясь на деревья и уподобляясь обезьяне, перебирался с ветки на ветку, иногда совсем исчезая, будто растворяясь в зеленых древесных кронах. На берегу озера появились и странные камни, расколотые пополам. Это Гоэмон упражнялся в тамэсивари. Он колотил камни ребром ладони так лихо, будто это были орехи.
По вечерам Жуан да Силва выступал в качестве проповедника. Ему никто не мешал молиться, и спустя какое-то время он загорелся наставить косоглазых «варваров» на путь истинный. Португалец долго и пространно рассказывал о своем главном божестве,
Горный отшельник старался найти в чужеземной вере прорехи, чтобы потом использовать их при надобности в диспуте. А юный синоби внимал словам да Силвы с более практичных позиций. Он хотел проникнуть в мозг идзина, чтобы в будущем использовать его веру с пользой для дела. Он даже выучил наизусть несколько молитв, чем привел Жуана да Силву в неописуемое восхищение. Португалец решил, что Слово Божье, которое он принес (пусть и не по своей воле) в эту дикую горную глушь, нашло отклик в душе хотя бы юного японца (по поводу старика у него были большие сомнения). А значит, Господь простит ему все его прегрешения, коих накопилось мешок и маленькая тележка, так как он не гнушался и пиратским промыслом, где жалость находилась в последнем ряду человеческих добродетелей.
Диспуты ямабуси и португальца на богословские темы случались нередко, в основном по вечерам, когда ночная прохлада заставляла жаться поближе к костру, а рой искр будил воображение и вызывал повышенное красноречие.
– Христианство можно назвать верой слова… – Ямабуси неторопливо прихлебывал ароматный чай, которому вода из горного потока придавала неповторимый вкус. – Это вы так сказали – «вначале было Слово». Слово – основа ваших богослужений и таинств. Слово – это молитва. Именно благодаря слову ваших проповедников люди обращаются в веру Дзэсусу Кирисито. У нас все по-иному. Вам никто не будет рассказывать о вечном блаженстве, которое ждет приобщившихся к таинствам веры. Зачем? Если есть красивые цветы, то пчелы прилетают сами, если есть прекрасное озеро, то птицы сами садятся на его поверхность.
– Человек по своей природе ленив, глуп и погряз в грехах, – отвечал да Силва. – Наши пастыри просто и доступно объясняют, что такое добро, что такое зло и что такое истина. Для этого и нужно Слово.
– Истина – это слово, придуманное людьми, и оно имеет только тот смысл, который они в него вкладывают. Наша вера не отвечает на вопрос, что такое истина, она отвечает на вопрос, как можно постичь истину. А путей познания истины очень много.
– Цель христианина – спасти свою душу. А в вашей вере главное – достичь какого-то просветления. – Тут португалец поморщился, словно на него пахнуло нечистотами. – Более того – вы вообще считаете, что у человека нет души! С точки зрения нашей веры, это большой грех.
– В вашей вере чересчур большое значение имеет страх человека перед Богом за свои грехи. Но в вечном страхе нельзя быть, это противно человеческой природе. Вы говорили, что человек, который принимает Дзэсусу Кирисито в своем сердце, не боится ничего, даже смерти, ведь все в руках Божьих, даже смерть. Но мы не боимся смерти изначально. Как я могу ее бояться, если знаю, что самое главное во мне не имеет ни начала, ни конца и не может быть разрушено смертью. Именно знаю, а не верю.
– Все это казуистика! – раздраженно ответил да Силва. – Душа в христианской вере тоже вечная.
– Странно…
– Что именно?
– Почему
– А как быть с теми, кто рождается вообще без ума? – насмешливо спросил португалец.
– Все объясняется очень просто. Да, некоторые люди изначально получают все: хорошее здоровье, богатство, прекрасную внешность, добрых и любящих родителей, не прилагая к этому никаких усилий. А у других нет даже шанса выбраться из того болота, в которое они попали при рождении. В том числе и у тех, кто рожден с разными физическими отклонениями. Если все случается по Божьему разумению, то почему люди начинают жизнь в таких неравных условиях? Где справедливость? Вы однажды говорили, что не нужно об этом думать, ведь все в руках Бога. А вот по нашей вере человек сам создает свою жизнь прошлыми мыслями, словами и делами. Так говорил Будда. А еще он сказал: «Если вы хотите знать, что вы делали в вашей прошлой жизни, посмотрите на свое теперешнее состояние, если вы хотите знать свое будущее состояние, посмотрите на свои сегодняшние действия». Человек – творец своей судьбы.
– Получается, что ваша вера отвергает существование верховного существа – Бога?
– Отнюдь. У нас есть много разных божеств.
– Но кто-то же ими управляет! Как я понимаю, ваш Будда – это не совсем Бог. Представляю, что будет с кораблем, на котором нет ни капитана, ни штурмана… Первый же скалистый риф во время шторма – и команда окажется на дне.
Гоэмон слушал эти разговоры, и в голове у него царил сумбур. Он мало что понимал в этих теологических спорах. Юный синоби больше любил, когда португалец начинал рассказывать о морских сражениях, в частности, с японскими пиратами вако, в которых он участвовал. И не только участвовал, но и совершал эпические подвиги. При этом да Силва весьма пренебрежительно отзывался о вако. Мало того, он вообще был невысокого мнения о воинских способностях китайцев и жителей Чипангу. Тогда ямабуси, хитро улыбаясь, однажды сказал:
– Я так понимаю, вы большой мастер меча…
– Ха! – воскликнул да Силва. – Моим учителем фехтования был сам непревзойденный Ахилле Мароццо из Болоньи! Смею заверить вас, я был одним из лучших его учеников.
– Что ж, у вас есть возможность продемонстрировать ваше высокое мастерство. Конечно, мечи будут учебные, деревянные, но это не помеха для настоящего мастера.
– Вы хотите сказать, что мне придется сражаться с вами?! – удивился да Силва.
– Нет, что вы, я слишком стар для таких дел… – (При этих словах Гоэмон едва сдержался, чтобы не рассмеяться.) – А вот мой мальчик, – ямабуси указал на юного синоби, – может составить вам компанию.
– Ваш слуга умеет обращаться с оружием?
Жуан да Силва почему-то утвердился во мнении, что Гоэмон не только находится в ранге ученика, но еще и прислуживает старику. Собственно говоря, почти так оно и было. Обязанностей у подростка и впрямь хватало. Он носил воду, заготавливал дрова, разжигал костер, готовил заварку, долго и тщательно перетирая сухие листики зеленого чая, убирал в пещере, чинил ветхое рубище горного отшельника и при этом постоянно низко (как казалось португальцу – униженно) кланялся старику.