Ниочема 4
Шрифт:
Ещё одна проблема — сам особняк. Дом, по данным реестра недвижимости, принадлежал простолюдинам. Но откуда в доме взялась нежить? Да не простая, а целый хранитель? И, главное, каким образом неизвестный злодей умудрился из лояльных людям существ сделать агрессивных маньяков? Вряд ли хозяин дома занимался такими вещами самостоятельно. Но никаких связей, ни одной ниточки к сильным родам не обнаружилось. Да и к слабым тоже. Опять тупик.
Отдельной головной болью стал перстень, обнаруженный Песцовым у трупа. Перстень явно родовой, с его помощью злодей управлял своими нематериальными подручными. Но в Магическом архиве он не зарегистрирован.
Где-то в императорском дворце
Император нашел свою обожаемую супругу в библиотеке. Она сидела в кресле, свободно откинувшись на спинку, и листала какую-то книжицу. Судя по состоянию переплёта, изданную ещё до ПМС и с тех пор зачитанную едва ли не до дыр. На обложке можно было с трудом различить полустёртую надпись: Краснопёров А. И. Хрестоматия нежити.
— Здравствуй, дорогая, — мягко произнес Пётр.
Приобнял жену за плечи, нежно приложился губами к щеке. Из-за кресла одним глазом заглянул в книгу: скучные описания всевозможных видов нежити.
— Что, Песцов подкинул тебе новую задачку? — поинтересовалась Некахуал.
— Скорее, новую головную боль, — недовольно пробурчал император.
— Ну да, — с улыбкой откликнулась жена, — как правило, это одно и то же. И что он преподнес на этот раз?
Женщина как бы невзначай задержала взгляд на массивном золотом перстне, украшенном кроваво-красной шпинелью.
— Нынче он передал мне информацию через Пастухова. Случай связан с похищением одной из его супруг.
— Бедная девочка, — покачала головой Некахуал. — Надеюсь, ей сумеют объяснить правила техники безопасности. Но что там с проблемой?
— Понимаешь, — вздохнул Пётр, — кто-то нашел способ влиять на нежить. Пока что достоверно известно, что после обработки она, подчиняясь приказам хозяина, может лишать атакуемый объект материальных вещей. Например, вырвать из рук оружие, очистить карманы. Но кто знает: может, она способна и на большее. А самое плохое, что нежить, поскольку в момент атаки остаётся нематериальной, совершенно неуязвима для физических атак. Возможно, что для магических тоже. Это предстоит ещё проверить.
— И как же твой любимый Песцов справился? — поинтересовалась императрица.
— А это ещё один сюрприз от твоего любимого Песцова, — съехидничал император. — У него, оказывается имеется персональный домовой. Он всегда с ним. Он сумел ненадолго зафиксировать нападавшего, а этот хитрый хан долбанул его родовым перстнем.
— По сути, перебил контракт, — понимающе кивнула Некахуал.
— Да. Но это стоило половины резерва магу пятого ранга. Я как только начинаю думать, что кто-то может обработать мою дворцовую нежить и направить против меня же, у меня сразу начинается мигрень.
— Зато, дорогой, ты теперь предупрежден. Кстати сказать, в этой замечательном труде господина Краснопёрова, — Некахуал похлопала ладонью по книжке — подобные вещи не описаны. Найти бы этого злодея, да вырвать ему сердце во славу Кетцалькоатля. Предка нужно иногда баловать.
Где-то в одной из московских
Олег пришел поздно. Лицо серое от усталости, на ногах еле держится. Скинул куда придется куртку да шапку, плюхнулся в кресло в прихожей. Вещички до полу долететь не успели — тут же домовые подсуетились. Одёжку подхватили, почистили-подсушили, да определили на место, в гардеробную. А Вера с Машей переглянулись меж собой и чмокнули героя в щёки сразу с двух сторон, обдав одна лавандовыми ароматами, другая — жасмином.
— Ужин готов, дорогой, -шепнула на ухо Маша. — Он только и ждет момента, когда ты слегка умоешься и переоденешься в домашнее.
— А потом десерт, — с придыханием добавила Вера. — Много десерта. Столько, сколько захочешь.
В гостиной Олега встретила Алёнка. Тщательно, но при этом скромно одетая, почти без макияжа, с обычными двумя косами, она стояла, опустив голову. Щёки её пылали румянцем, руки терзали кружевной платочек. Песцов тут же вспомнил подобную сцену в гимназии. Только тогда для осознания своих косяков ей понадобилось больше месяца. Сейчас же обошлось тремя днями. Да и Маша с Верой как-то подозрительно замерли в ожидании. Наверняка приложили язычки, а, может, и ручки, к процессу прозрения.
— Олег, — начала, наконец, Алёна, — я сегодня весь день думала. В себе копалась. Пусть это звучит банально, но я многое поняла. Я потом тебе расскажу обо всём, чтобы не устраивать пафосных речей. Да и ты сейчас, конечно, в первую очередь хочешь поесть и отдохнуть. А я лишь прошу простить меня. Не сразу, может, когда-нибудь потом, когда я этого действительно заслужу.
Алёна замолчала и отошла в сторону, открывая путь к лестнице. Олег поглядел на нее серьёзно и с некоторым удивлением, но ничего отвечать не стал. Кивнул, потрепал по плечу и ушел наверх.
Вернулся через четверть часа. Чуточку оживший, немного успокоившийся. Сходу прошел к столу. Плюхнулся на своё место за уже сервированным столом, и тут же повар принялся выставлять на стол блюдо за блюдом. Когда стерляжья уха была разлита по тарелкам, когда горячий хлеб крупными ломтями развалился на блюде, когда плошки со всевозможными заедками образовали затейливый натюрморт, Олег сделал демонстративный жест в сторону кухни. И тут же перед каждой тарелкой появилась стопка с прозрачной жидкостью.
— Это что, водка? — с некоторым испугом спросила Вера.
Олег совершил над собой усилие и не стал цитировать Булгакова. Ответил своими словами:
— Это просто символ. Можешь не пить, достаточно слегка пригубить.
Он поднялся на ноги, взял в руки стопку.
— Эта ситуация должна была произойти, рано или поздно. Она случилась сейчас. Всем было трудно, но в итоге мы победили. А потому можем праздновать. Ура!
И опрокинул водку в рот. Уселся на стул, закусил хлебом и принялся за уху. Вера, как и было рекомендовано, отпила микроскопический глоточек, скривилась и принялась смывать с языка горечь наваристым бульоном. Маша смело выпила без видимых последствий. Глядя на неё и Алёна махнула свою порцию. Покраснела, вытаращила глаза, закашлялась и, раскрыв рот, принялась обмахивать обожженное горло ладошкой. Опытная Маша подсунула ей изрядный кусок хлеба. Алёнка запихала его в рот, активно принялась закусывать, но было уже поздно. Неподготовленный организм, пустой желудок, отсутствие практики — и вот уже глазки посоловели, а на лицо выползла глуповатая улыбка.