Нисхождение
Шрифт:
У меня полная апатия, и я не нахожу себе места, с этим ничего не поделаешь, или это просто я ничего не могу с этим поделать. Одним словом, я решила, что могла бы повидаться с тобой. У меня есть две недели отпуска, и я уверена, что смогу выторговать себе еще и третью. Я очень хочу тебя видеть — а если мы с тобой расцарапаем друг другу физиономии или придем к выводу, что между нами все кончено, я всегда смогу уехать в Париж. Как мне показалось, ты здорово прирос к этому месту, и мне до смерти хочется увидеть его. Я заказала билет на «Пан-Америкэн»,
Я надеюсь, что мой приезд не будет для тебя неприятным сюрпризом. Я просто не могу поехать куда-нибудь в Европу или Мексику и уверять себя, что это то, что мне надо, чтобы расслабиться. Мне бы хотелось сказать тебе что-нибудь веселое. Привожу одно из нью-йоркских замечаний, на случай, если ты еще не читал его: «Некоторые из моих лучших друзей — арабы».
Я надеюсь увидеть тебя в аэропорту Туниса. Но если ты по какой-то причине не сможешь меня встретить, я сама отыщу дорогу в Хаммамет. Всего тебе самого доброго, мой любимый,
Ина».
Ингхэм был ошарашен. Он на минуту не поверил своим глазам. Ина здесь? В этих комнатах? Ради всего святого, нет! У нее лопнут глаза от удивления! Разумеется, он подыщет ей комнату в отеле.
В воскресенье. Это уже послезавтра. Ингхэм хотел немедленно бежать наверх и поделиться новостью с Иенсеном. Но Иенсен ничего не знал об Ине.
— Черт возьми, — тихо выругался Ингхэм и сел обратно за стол с письмом в руке. Ему нельзя мешкать с поиском комнаты. В августе здесь все забито туристами.
Ингхэм запер наружную дверь, чтобы фатьма — так называемая уборщица, девочка-подросток, которая раз или два на неделе заглядывала к ним, когда ей вздумается, — не могла бы сейчас зайти. Он схватил стоявшее рядом с туалетом ведро, из которого они устраивали себе душ. Оно всегда стояло под краном, собирая капли. Ингхэм попытался отвернуть кран, но тот оказался так туго затянут — а может, наоборот, открыт до отказа, — что у него ничего не вышло.
— Что за спешка? — крикнул ему из окна Иенсен.
— О, разве я спешу? — Ингхэм оставил кран в покое, сунул ведро на место и с беззаботным видом направился к себе, вытираясь полотенцем.
Ингхэм получил комнату с ванной в «Ла Рен де Хаммамет» в субботу после обеда. Последнюю, как сообщил ему клерк, хотя Ингхэм не больно ему поверил. Это был номер на двоих, за два динара восемьсот, включая завтрак на одного. Ингхэм чувствовал себя теперь несколько лучше. Он вышел на улицу к своей машине, даже не побеспокоившись справиться насчет корреспонденции.
В этот день он тоже работал, но не с такой самоотдачей, как обычно.
Они ужинали у Мелика. Ингхэм пригласил Иенсена.
— Еще один контракт? — спросил Иенсен.
— Нет. Но я думаю, что осталось не более двух недель до окончания первого варианта моей книги.
После этой фразы не составляло большого
— О? Как она выглядит? — только и спросил Иенсен.
— Она работает для Си-би-эс. На телевидении. Она редактирует телевизионные сценарии, а также пишет сама. Очень талантливая. Очень симпатичная, блондинка.
— Она бывала здесь раньше?
— Не думаю.
Затем они перешли на другие темы. Но Ингхэм понимал, что все выйдет наружу, как только приедет Ина. Он теперь был слишком близок с Иенсеном — и даже в физическом смысле, поскольку жил с ним в одном доме, — чтобы можно было скрывать от него правду.
— Кажется, я говорил тебе, что человек, с которым я предполагал здесь работать, — американец, — покончил с собой в Нью-Йорке.
— Да. Ты мне об этом рассказывал.
— Ина тоже его знала. Он был в нее влюблен. Она отвергла его. Поэтому он и покончил с собой. Но если верить Ине, Джон был влюблен в нее не больше нескольких недель. По крайней мере, Ине стало об этом известно всего за пару недель до его самоубийства.
— Как странно, — произнес Иенсен. — Она любила тебя?
— Не знаю. Честно, не знаю.
— А ты?
— Думаю, что любил, когда покидал Нью-Йорк. Когда она написала мне о Джоне, то призналась, что какое-то время была им увлечена. Я не знаю. — «Полная неразбериха», — подумал Ингхэм. — Я не хочу надоедать тебе с этим. Теперь все кончено. Думаю, я тебе все расскажу.
Иенсен оскалил передние зубы, словно собака, нацелившаяся на кость.
— Ты мне не надоедаешь. Вероятно, она едет сюда потому, что любит тебя.
Ингхэм улыбнулся:
— Да, возможно. Кто знает? Я заказал ей номер в «Ла Рен».
— О! Она будет жить не с тобой? — Неожиданно он рассмеялся. — Я в этом сомневаюсь!
Глава 17
Терминал в тунисском аэропорту представлял собой обескураживающее зрелище. Крайне необходимые указательные знаки соперничали с рекламой аспирина, у информационной стойки никого не было, а транзисторы разгуливавших по залу пассажиров пытались перекричать надрывное пение ресторанного радио с балкона и заглушали голос дикторши, которая время от времени объявляла прибытие и отправление самолетов. Ингхэм даже не смог разобрать, говорила она по-французски, по-арабски или по-английски. Несколько служащих в униформе, к которым он обратился с вопросом о рейсе 807 из Нью-Йорка, указали ему на табло прилетов и вылетов, где высвечивались номера рейсов, но спустя десять минут после того, как самолету Ины полагалось уже приземлиться, на нем по-прежнему ничего не обозначилось. Вполне в духе Ины перепутать номер рейса, подумал Ингхэм, закуривая третью сигарету, и в следующий момент на доске загорелось: «Рейс из Нью-Йорка, прилет в 11.10». Небольшое опоздание.