Нить Ариадны
Шрифт:
– Я и не знала, что ты мне так завидуешь.
– Да! Завидую! Черной завистью! – Она судорожно сглотнула. – Это ведь как лотерея. Мы же не гордимся тем, что выиграли в лотерею? Просто повезло. А ты ведешь себя так, будто твое рождение в семье великой писательницы твоя заслуга, а не случайный выигрыш!
Мы какое-то время молчали.
– Выпьем? – наконец спросила я.
– Да, конечно, – кивнула Белка.
– Давай за тебя. За твой день рождения.
– Он был три месяца назад, – усмехнулась она.
– Я должна тебе подарок. Извини, серебряную
– Ты мне ничего не должна, – устало молвила Белка.
– Я не умею делать подарки, ты знаешь. Скажи сразу: сколько?
– Ты невыносимый человек. – Она откинулась на спинку стула и прикрыла глаза.
Я опять растерялась. Что не так? Слава Богу, выручила официантка. Пока мы ревели, я молча, Белка вслух, утка дошла до кондиции. Уловив ее умопомрачительный запах, Белка открыла глаза.
– Ешь, – сказала я.
Повторного приглашения не потребовалось. Она ела, а я думала: «Какая нелепость. Вот сидят две несчастные женщины, и одна завидует другой».
Я и в самом деле несчастна. Попробую это объяснить. Я живу с чувством, будто у меня в сердце торчит нож. Его загнали туда по самую рукоять еще при рождении. Вынуть нож невозможно, он сидит в моем сердце намертво, мне бывает чуть лучше или чуть хуже. Больше болит или меньше, но болит всегда. Я пробовала лечиться, ходила к психотерапевту.
– Понимаете, – пыталась втолковать я ему, – у меня в сердце торчит нож. Это очень больно.
Он кивнул и выписал мне таблетки. Такие же, как моей матери, сильнейшие антидепрессанты. Я выпила одну, и мне стало плохо. Не знаю, какое действие антидепрессанты оказывают на других людей, но лично у меня началась паническая атака. Я легла в постель, накрылась с головой одеялом и застучала зубами. Я себя не контролировала, и мне стало страшно. Движения мои были неверные, зрение расфокусировано, и я запаниковала. Это оказалось еще хуже ножа, торчащего в сердце. Я знаю от своего психотерапевта, что в случае паники следует выпить фенозепам, который у меня тоже есть, но не знаю, как он подействует вместе с антидепрессантами. Так можно и умереть. Заснуть и не проснуться. Мне и хотелось умереть, и не хотелось. Жить, конечно, больно, особенно с ножом в сердце, но вовсе не факт, что, умерев, я попаду в рай. Вдруг меня не станет, а нож не исчезнет? И моя душа обречена будет вечность томиться в бескрайности Вселенной, изнывая от боли? Это же ужасно! Поэтому умирать я не спешу.
Едва лекарство перестало действовать, я пошла на прием к тому же психотерапевту и сказала ему:
– От ваших успокоительных таблеток у меня начинается паническая атака.
Он посмотрел на меня как на сумасшедшую. Вот вам серебряная ложечка! Похоже, что я ее ненароком проглотила и она вонзилась мне в сердце. А я решила, что это нож.
Чем все закончилось? А ничем. Когда я пришла в эту клинику в третий раз, мне сказали, что мой лечащий врач уволился. Подозреваю, что он от меня сбежал. Другого я искать не стала. Толку-то? Я даже водителя маршрутки довожу до нервного
Я смотрела, как она ест, как пьет, как дышит, и чувствовала в груди невыносимую боль. Словно на рукоять ножа с силой надавили. Мне даже воздуха не хватало, и я приоткрыла рот. Туда хлынул табачный дым, который я постаралась не глотать: мы сидели в зале для курящих. Зато здесь было тепло в отличие от зала для некурящих, находящегося над нами. Где, скажите мне, логика? Людей, ведущих здоровый образ жизни, стараются простудить и уморить, в то время как об убогих заботятся, продляя их полные вредных привычек дни!
– Почему ты не ешь? – спохватилась Белка.
– Я на диете.
– Ты и так худая.
– Это потому что на диете.
– А ты похорошела, – задумчиво посмотрела на меня она.
Наевшись, она стала добрее.
– Ты тоже, – после небольшой паузы ответила я. Это ложь: за тот год, что мы не виделись, она постарела и подурнела.
– Ты и в самом деле хочешь сделать мне подарок? – спросила Белка, торопливо двигая челюстями. Как будто я собиралась отнять у нее утку!
– Да.
– Тогда поедем куда-нибудь?
– Куда? – «Неужели она тащит меня в ночной клуб?! Заяц Петь сойдет с ума! Никогда и ни за что!»
– Хотя бы в Египет. – Я вздохнула с облегчением. Из всех городов мира я больше всего ненавижу Венецию. Не туда! – Отдохнем, позагораем. В конце зимы самое то. И там сейчас большие скидки.
– Ты это серьезно?
– А почему нет?
– Ты и я – в Египте? На курорте?
– Ты меня стесняешься, что ли? – обиделась Белка.
– Наоборот, ты меня должна стесняться. Это я странная. Со мной тяжело, а не с тобой. Потому и спрашиваю: ты уверена?
– Ты такая, какая есть. Не думай, я прекрасно понимаю, что это защитная реакция. Ведь не только я тебе завидую, – усмехнулась Белка. – Бедная богатая девочка. Все еще девочка. Или Петухов тебя не отпустит?
– Не знаю, – честно ответила я.
– Ну, так спроси!
– ?..
– Позвони ему!
– Это срочно?
– Мой день рождения был три месяца назад. Подарок и так сильно запоздал.
– Послушай… – я замялась. – Петь… Сережа не знает, где я и с кем.
– Ах, вот как!
– Я хотела ему сказать, но… В общем, не сказала.
– Постой… У тебя что, есть кто-то?
Когда дело касается мужиков, Белка все ловит не то что с полуслова – с полувзгляда. Ее реакции можно позавидовать. Она вцепилась в меня мертвой хваткой:
– Петухов тебя ревнует, да?
– Еще ничего не было.
– Кто он? – требовательно спросила Белка.
– Он… работает в органах.
– Ты с ума сошла! Тебе олигарха надо, а не какого-то мента!
– Да что во мне такого особенного? – разозлилась я.