Нить в прошлое

Раньше, когда здесь хозяйничал дед Яковенко, содержа пасеку, у него стояла маленькая избушка на три «койкоместа». С одной широкой и другой узкой лежанками. Потом, когда участок по наследству перешёл внуку Александру, тот предложил друзьям поучаствовать в развитии, так сказать, территории. Мужики сообща поставили ещё один «домик» с тремя комнатами, с окнами в пластиковых рамах, верандой и кирпичной печью. Конечно же, построили баню. Это Санька видел и раньше, но сейчас на участке стояло ещё три небольших домика, по типу гостиничных. А из разговора младшего Яковенко, с приехавшими по какому-то своему делу,

представителями правопорядка, Саньке стало понятно, что тот строит на участке бизнес с прицелом на экотуризм.

Однако, наблюдая за бывшими знакомыми и их «гостями», Санька заметил, что его не трогают их хлопоты, чаяния и надежды. Здесь, не смотря на изменения, всё словно замерло в своей стабильности. А там, откуда он пришёл, шли процессы бурлящие, животрепещущие, исторические.

Там, в шестнадцатом веке, он сам управлял внутренними процессами Российского государства и, в некотором роде, внешними. По крайней мере — контролировал их, мониторил, через сеть своих соглядатаев. И Александр привык к такому ощущению мира. Он жил в информационных потоках, интригах и хлопотах. И это ему нравилось.

Здесь, в этом мире, откуда Александр был перенесён высшими силами в другой мир, и куда снова вернулся не совсем по своей воле, всё оказалось намного хуже для него, чем он предполагал. Здесь совсем не было силы, которая его питала в том мире. Не было и помощников, на которых Александр привык опираться.

В том мире, где он возродился заново, энергии было так много, что она наполнила его новорожденное тельце и стала его силой, позволившей ему почувствовать свою матрицу и матрицы иных миров. Санька сначала научился перемещаться в свой «тонкий мир» и контактировать с оболочками живых и не живых существ. Потом научился их слушать, и на них воздействовать. Однако, он не злоупотреблял своими умениями и силой.

Никаких установок от тех, кто его возродил в новом мире и в новом теле, он не получал, как не прислушивался, и поэтому жил собственным умом. И прожил интересную и насыщенную событиями жизнь.

Сейчас он стоял возле того пенька, с которого перенёсся в тот мир и размышлял, как жить дальше? Здесь, в отсутствии внешней энергии, он ощущал, как сила из него исходила капля за каплей. Медленно, но верно, как говорится.

Санька стоял, смотрел на пенёк и тут вдруг услышал как в животе у него заурчало.

— Да-а-а… Так быстро я ещё не ощущалголода. Айда на рыбалку?! — проговорил Санька вернулся в зимовье, где он когда-то обитал и зимой соболевал, взял старую удочку, крючки с намотанной на них оранжевой шерстяной ниткой — приманку для хариуса — и поспешил на речку, которая, слава Всевышнему, протекала совсем рядом.

— Хоть комары и мошка не пристают, — порадовался Санька, раздумывая, где бы ему раздобыть нормальную одежду, обувь. В «царских шмотках» ему было не очень комфортно.

Всё время прятаться от людей в тайге надо иметь соответствующую экипировку. А, скорее всего, так и придётся некоторое время делать. Санька не был по натуре затворником, или отшельником, но какое-то время он мог пожить в тайге и один, как делал раньше, но только какое-то время: месяц, другой. Но постоянно в одного он жить не хотел. Кхм! Значит, нужны были какие-то документы. Те, которые остались спрятанными в зимовье не годились. Ведь вешность у Александра теперь была совсем другой. И назад в мир шестнадцатого века ему, получается, путь заказан.

Так думал Санька, пока шёл по едва заметной узкой лесной тропинке к речке. Тут давно никто не ходил и удочка

постоянно цеплялась за ветки, пока он не догадался спрятать её в свою матрицу. Можно было бы и самому нырнуть в неё и отправиться на речку сквозь лесные заросли «напрямки», но Саньке, почему-то захотелось почувствовать себя обычным человеком.

— И на что мне тут моя необычность? — думал он. — Ведь я, кроме ныряния в тонкий мир, тут ничего не умею. Энергии солнца мне хватает, чтобы не голодать. Но, скорее всего, придётся для этого долго медитировать. Ха-ха… Сидеть полдня в дзэне, чтобы жить? Три раза «Ха-ха»…

Меж тем, он дошёл до речушки, называемой Шестой речкой, или по-китайски — Лю-ци-хэ[1]. Шестая являлась притоком Алчана, — притока реки Бикин. Бикин Санька любил и называл его Приморской Амазонкой, ибо длинна была река, извилиста и имела огромное количество рукавов.

— На самом Алчане рыбалка была бы покруче, но и тут он на жарёху налавливал всегда. А вот снасти надо менять. На этих старых «мух», наверное сейчас хрен, что поймаешь. Или червей подкопать? На червя тут лучше клюёт.

Наконец-то он вышел к речушке. Люциха была «речкой-поколенкой», но рыба в этой речке водилась. Это не Бикин, конечно, где можно и за полчаса набрать полную «побирушку[2]», но всё-таки.

Ловилось сейчас плохо. Санька брёл по речке вниз по течению, подмучивая и время от времени выдёргивая из воды небольших хариусов. В побирушке было уже с десяток рыбок, когда впереди кто-то недовольно рыкнул.

Санька приподнял голову.

— Етить колотить! — высказался он, увидев впереди себя бурую медведицу.

Зверюга тоже глядела на «встречного-поперечного». Рядом с ней «пасся», уминая за обе щёки хвощ, медвежонок — первогодка.

В «том мире» шестнадцатого века Санька зверья не то что не боялся, а даже и думать забыл, что это такое. Охотился он «там» и на медведя, и на лося, который считается, кстати, намного опаснее буряка, так как ещё менее предсказуем. Внутренняя сила помогала ему и рогатину держать, и стрелять метко, и в рукопашной медведя побеждать. Здесь Санька такой уверенности в себе не чувствовал. Силы своей не чувствовал. А вот то, что у него затряслись поджилки — это да.

Медведица стояла от Саньки метрах в десяти и, втягивая носом воздух, пыталась определить, что за «фрукт» или «овощ» вышел прямо к ней, когда она обедает?

— Ага, десерт, мать её! — подумал Санька.

Ветра не было совсем и под сенью склонившихся над речушкой ветвей стоял «бутерброд» из прохладного от воды слоя и теплого марева, нагретого сквозь редкую листву, воздуха.

— Сошлись две стихии, — успел подумать Санька, и медведица бросилась к нему, щедро разбрызгивая вокруг себя воду шлёпая по ней косолапыми лапами.

Уходить в тонкий мир, Санька за долгие годы практики научился мгновенно, что и сделал вместе с удочкой. Медведица клацнула зубами и недоверчиво мазнула лапой воздух, проверяя, не скрылась ли добыча под плащом-невидимкой. Никого лапой не поймав, медведица снова понюхала воздух, учуяв сероводород, фыркнула и, несколько раз переступив лапами на одном месте, враскачку побрела к месту кормёжки детёныша.

— Охренеть! — проговорил Славик, тихо отступая назад. — Никто же не поверит!

Он увидел выходящего перед ним на речку незнакомца, удивился его внешнему виду, уверенным повадкам и, решив проследить, аккуратно пошёл по берегу, стараясь не мутить воду. И вот через некоторое время такое происшествие! Незнакомец растворился в воздухе, не дав медведице себя схватить.