Нити судеб человеческих. Часть 3. Золотая печать
Шрифт:
Было ясно, что власть бросит все силы, чтобы не допустить на улицы города ни одного протестующего татарина. И тогда временное руководство штаба прибывших в столицу крымских татар приняло решение, чтобы основная масса отъезжала, ибо все письма были переданы, встречи с московскими правозащитниками состоялись.
В ночь того дня, когда Камилл проводил своих друзей, он долго не мог уснуть. Он думал о своем друге Фуате, думал о десятках других крымских татар, упрятанных в тюрьмы только из-за того, что добивались права жить на родине, думал о сотнях тысяч своих единоплеменников, заброшенных в
О, эти думы, бесконечные и непрестанные думы оскорбленного, лишенного родины крымского татарина!
А окружающий мир? Так называемые «свободные страны»? Поговорят о крымских аборигенах по разным радиоканалам бесстрастным голосом и все. А с другой стороны – что может предпринять запуганная советскими танковыми дивизиями Европа? Не начинать же Атлантическому союзу войну с СССР из-за нарушения прав человека! Вон и Чехословакию защитить не смогли… Нет исхода для придавленных каблуком коммунистического режима стран!
И вот в одну из осевых ночей года, на 21 марта, когда от заката Солнца до его восхода ровно двенадцать часов, нечто странное произошло с Камиллом. На следующий день, обдумывая события ночи, наш ученый физик обозначил для себя происшедшее сном, очень ярким и запоминающимся в подробностях сном. Но только потому он счел это сном, что ни под какую категорию известных ему естественных явлений это событие не подходило. И хотя Камилл уже имел некоторый опыт приближения к странным явлениям, произошедшее ночью было за пределами этих явлений.
«Сон! Это был удивительный сон!» - так внушал себе наш герой, видя свою задачу не в отгадывании тайны привидевшегося ему, а в подробном запоминании того, чему он был свидетелем.
Весь день он перебирал в памяти все эти подробности ночного видения – голоса людей, запах ветра, надвигающуюся тень от скалы, брызги соленых волн.
Я прямо сейчас изложил бы здесь все эти подробности, но дело в том, что в следующую ночь Камилл вновь оказался погруженным в состояние такого странного «сна», но уже наполненного другим содержанием.
Подобное повторялось четыре ночи подряд. И если события, привидевшиеся Камиллу в первой ночи, относились к временам, отдаленным от современности на несколько тысячелетий, то во все последующие ночи он становился свидетелем сцен, все более приближающихся к нашему времени.
Теперь я отдельным текстом изложу привидевшиеся Камиллу сюжеты под общим заголовком.
Глава 22
Ночные путешествия во времени
1. Таврские времена
Когда в предвечерний час впереди голубой громадой возвысился мыс Полуострова, Большой Фока велел спустить все паруса на корабле. Вслед за «Белой волной» паруса спустили и на остальных одиннадцати судах, гребцы засушили весла, и вся эскадра легла в дрейф.
– Дождемся ночи, - сказал Большой Фока, - и на веслах подплывем к пологому берегу слева от Голубого мыса. Я там бывал.
Темнота накрыла море и невидимый, но ощущаемый берег, откуда порой набегали потоки теплого воздуха. Был месяц май.
Большой Фока решил выждать до поры, когда Веспер уйдет за горизонт, и тогда уж начать осторожное продвижение к негостеприимному берегу. Но когда наступил, казалось, подходящий момент для скрытого приближения, по округе Голубого
Фока отменил попытку высадки. Было ясно, что совершенно не ориентирующиеся на незнакомом берегу, эллины будут уничтожены таврским воинством. Но предводитель греческих пиратов не собирался свертывать экспедицию из-за неудачи ночного штурма. При свете солнца смелые и хорошо вооруженные греки имели хорошие шансы захватить негостеприимное побережье и закрепиться на нем.
Таврский берег был, действительно, негостеприимен. А с чего ему быть гостеприимным, если с моря к Полуострову то и дело приходили жаждущие завладеть удобными лагунами морские разбойники, нанятые для своего промысла богатыми негоциантами. Таврские общины вели торговлю по морю и по суше, через окруженный мелкими заливами перешеек. Но таврские суда на море встречали противодействие со стороны «гостей» с Эгейского моря. Торговля по суше была обильная, торговцы шли и с запада, и с востока. На прилегающих к горному массиву Полуострова степях возникали большие и богатые торжища, которые в наше время называют ярмарками. Посещали эти ярмарки в большом количестве и греческие торговцы, которые с давних времен отличались коммерческой хваткой и беззастенчивой хитростью. Однако аппетит их был ненасытен, они жаждали вывозить поступающие из дальних стран экзотические товары морем, вести бесконкурентную торговлю с населением восточных и южных берегов Понта. Проблема имела мирное решение – договориться с таврскими общинами и платить аборигенам Полуострова определенную мзду в качестве арендной платы за расположенные в удобных местах побережья фактории. Но амбиции нашептывали этим шовинистам древности, что не достигшие в искусстве и архитектуре эллинских высот аборигены достойны только быть укрощенными силой. Пройдет еще немало столетий, когда греки поймут, что агрессией против тавров, достигших в оборонительных стратегиях больших успехов, им не добиться желанной цели, и тогда по мирным соглашениям в некоторых местах Полуострова возникнут греческие колонии – к довольству всех сторон.
А пока торговцы с Эллады шли караванами по суше. С одним из таких караванов побывал в Таврике и с известными целями пробрался к Голубому мысу Большой Фока, тогда носивший имя просто Фоки. Сейчас этот Фока обдумывал план предстоящего утрешнего штурма таврского берега.
Воины, в то же время выполнявшие и обязанности гребцов, еще спали, когда их предводитель вышел на палубу. Его приветствовал одинокий караульный, несущий дежурство с ночи. Большой Фока знал, что на других кораблях также несут дозор такие же бдительные стражи.
– Поднимать остальных, капитан? – спросил караульный, поднося вождю небольшой кувшин с чистой водой.
– Нет, пусть поспят, - был ответ, - мне еще нужно обдумать обстановку при свете восходящего Светила.
Расстояние до берега было достаточно велико, высокий и округлый, далеко выдающийся в соленые воды мыс полностью оправдывал название, данное ему пришельцами с моря, возвышаясь голубой громадой, на которой нельзя было разглядеть ни серых скал, ни зеленых склонов. Костры были потушены, и, как догадывался грек, аборигены готовили нападающим неприятные сюрпризы.