Нити судеб человеческих. Часть 3. Золотая печать

Шем Айдын

И добавил:

– Прав был Ленин, утверждавший, что пролетариату нечего терять, поэтому он самый революционный класс! Но сам-то он был из русских интеллигентов.

– Что ж, бывают исключения, которые и в среде интеллигенции, и в среде партийной номенклатуры хорошо видны на фоне закономерных правил, - ответил задумчиво Камилл.

Он припомнил то недавнее время, когда с друзьями создал первую полулегальную организацию, начавшую планомерную деятельность за пробуждение народа на борьбу за возвращение в Крым. Он продумывал уже не раз тот ход событий, который произошел бы, если бы он и его соратники не оказались вынуждены после окончания своих институтов уехать из столицы

Узбекистана по обязательному распределению. Что было бы? По крайней мере, за пятерых руководителей организации он ручался, что не дали бы себя запугать или уговорить. Однако какую деятельность они должны были бы развивать? Весь регион, прилегающий к Ташкенту, они уже взбудоражили, приезжали к ним и из других областей республики. Ну, допустим, их не арестовали бы, и они продолжали бы «ходить в народ» и побуждать к действию – весьма полезное решение, но это уже превратилось бы в рутину. Необходимо было бы переходить к следующему этапу, но к этому этапу поднявшийся народ перешел естественным образом – возникли инициативные группы и появились местные лидеры. Какое место заняли бы они, руководители первой организации? Наверное, местные лидеры потянулись бы к ним, и не факт, что он, Камилл, и его соратники смогли бы удовлетворить их запросы – только действительное развитие событий дало бы ответ на этот вопрос. Наверное, все же не удалось бы избежать внутренней борьбы, вряд ли авторитета кого-нибудь из бывших студентов оказалось бы для этого достаточно. Пожалуй, они во время сошли с политической сцены…

Но внутренняя борьба, мешающая общему делу, так или иначе, появилась…

Потом мужчины, не договариваясь, перешли на другую тему.

– Что такое красная ртуть, какая миссия у голубых мустангов? В силах ли мы разгадать эту загадку? – грустно произнес Керим .

– Но ты думал об этом? – отозвался Камилл.

– Думал, конечно. Не знаю, что и откуда…. А ты что надумал?

– У меня сложное построение получилось. А раз сложное, то вряд ли близкое к истине.

– К истине…. Ты еще веришь, что можно познать истины этого мира?

– Ну, в какой-то степени - да. Поэтапное приближение.

– А у меня такая концепция, очень простая. Некая третья сила желает помочь Добру, порождает призрачных коней. Эта же сила уничтожает красную ртуть, посланную силами Зла во вред людям. А? – Керим хоть и говорил вроде бы с юмором, но ждал ответа с некоторым напряжением.

Камилл задумался, потом ответил не ерничая:

– Примитивно. Но и моя конструкция в чем-то схожа. Во всяком случае, и у меня фигурирует некая сила, желающая помочь, но не знающая как.

Керим ответил не сразу, затем, глядя в глаза Камиллу, произнес проникновенно:

– А. может быть, очень даже помогает, только мы не знаем, что эта сила нас спасла?

– Не исключено, – совершенно спокойно отреагировал на это замечание Камилл, который, по-видимому, тоже уже обдумывал такой вариант.

 - Но, - продолжил он, - мне кажется более верным предположить, что этот Доброжелатель не знает мир людей, не может понять нашу историю, нашу психологию, наши намерения. Поэтому таинственный механизм работает вхолостую, хотя, возможно, и не совсем.

– Океан Лема в гостях у землян, - насмешливо произнес Керим, и добавил: – Как говорит один мой приятель, все наше мышление насыщено литературщиной.

– Ну, ты слишком строг, - недовольно заметил Камилл. – Возможно, образы мы выбираем иногда из литературы, но мыслим мы не по Шекспиру и не по Пушкину. А хороший литературный образ, что ж, весьма достойная штука.

Этот разговор побудил Камилла к тому, что все же можно рассказать Кериму о рукописи

со странным повествованием. «Этот поймет, хотя и не откажет себе в удовольствии поиронизировать» - решил Камилл.

– Керим, я тебе сейчас расскажу еще о кое-чем, - начал он, и Керима насторожил его тон, из чего следовало, что его товарищ собрался поведать ему о чем-то сокровенном….

Камилл рассказал, как случайно и буднично обнаружил первую часть загадочной рукописи на подмосковной даче.

– Только тонкий пергамент и золотистые чернила показались мне сначала странными, очаровывал и красивый почерк - говорил Камилл. – Однако когда я вчитался в текст, то он перестал казаться мне случайным. Мне казалось, что что-то в нем обращалось именно ко мне. Во всяком случае, у меня возникло желание найти ее, и какое-то время это стремление был чрезвычайно сильным. Потом я успокоился, и если и не забыл о ней, то вспоминал о ней без позывов к немедленному поиску.

Мужчины поднялись и пошли не спеша назад к дому Фуата.

– Обстоятельства, при которых я нашел вторую часть рукописи, уже обычными не назовешь, - продолжал Камилл.

И он рассказал подробно о Юхане, о собачке, о старом Финне.

– Последующий текст о поезде, пронизывающем пространство и время, уж точно был подстать моим мыслям. Слушай…

Камилл дословно пересказал текст о Ташкенте и Таллинне. Потом он процитировал последние абзацы рукописи и замолк.

– Так где она, эта рукопись! – воскликнул возбужденно Керим. – Дай мне ее прочесть!

– Не думаешь ли ты, что я таскаю ее с собой? – засмеялся Камилл. – Приезжай ко мне в Москву.

– Ну и что дальше было? – возбуждение Керима не проходило. – Ты понял, куда прибыл поезд? Это Сырат кёпюр, мост в Рай, протянутый над адской пропастью!

– Да, - спокойно произнес Камилл, – такая вот загадка. Почему судьба преподнесла мне эту рукопись? Я не знаю…

Керим уже успокоился.

– Может быть, тебе предстоит путешествие по разным временам, и судьба готовит тебя к этому подарку, - улыбнулся он и попросил: – А ну-ка, перескажи еще раз этот удивительный текст.

…Фуат уже вернулся и ждал своих друзей к обеду.

Глава 21

Если в прежние свои посещения родины печаль в сердце Камилла только множилась, то теперь, когда он пребывал в Крыму в окружении своих соотечественников, он, напротив, ощущал душевный подъем, чувствовал приток умственных и физических сил.

Однако надо было возвращаться.

Камилл приехал в Москву с облегченным сознанием. И не потому только, что набрался духовных сил от общения с проживающими на родине земляками, и не от того только, что поделился информацией о ртути и о рукописи с Керимом, а и по той причине, что вновь познал, что реальность превыше всех таинственных, пусть и не случайных явлений.

 Нужны были средства для существования, и он приступил к выполнению своих обязанностей оператора бойлерной, да и лекции от общества «Знание»» почитывал. До наступления отопительного сезона работы в бойлерной было немного. Однако в том году рано похолодало, и уже в начале октября в дома москвичей дали горячую воду в систему отопления. Похолодания сменялись потеплениями, и капризные жители столицы требовали, чтобы нагрев батарей регулировался строго в зависимости от температуры воздуха.

Встречи на «кухне изгоев» проходили регулярно – где еще можно было поговорить «за жизнь» изгнанным из «порядочного» советского общества докторам и кандидатам наук? Не с женами же, которые и без того наливались яростью от того, что муж стал приносить мало денег в семью.