Ниже Бездны. «Мы бредим от удушья»
Шрифт:
Еще две вахты прошли так же, в угольной пыли, пекле у котлов, работе до седьмого пота.
После окончания вахты Владимир обмылся в душе и поднялся на палубу — глотнуть свежего воздуха и отплевать из легких угольную пыль.
Вдали, на горизонте, едва проглядывала полоска земли.
Владимир зашел в рулевую рубку. Кочегарам здесь делать было нечего, и рулевой, окинув его презрительным взглядом, хотел уже выгнать, но Владимир опередил его вопросом:
— Что это за земля впереди?
— Англия, кочегар! Фрейзерборо.
Причем слово «кочегар»
Владимир вышел из рубки и столкнулся со старпомом.
— Чего тебе в рубке делать, парень?
— Спросил, что за земля. Отдыхаю после вахты.
— Ну-ну.
Владимир оперся на поручень — на море легкое волнение.
Отсюда до города и порта Эдинбург еще миль сто пятьдесят. Там он сойдет с этого ржавого корыта.
Неожиданно глаз его увидел вдали предмет, рассекающий воду. Володя всмотрелся. Сомнений не оставалось — это перископ.
Он помчался на ходовой мостик. Рывком открыв дверь рубки, закричал:
— Субмарина!
Старпом от такого известия широко раскрыл глаза, рулевой подскочил на месте. Старпом тут же утратил пьяную неторопливость и побежал на левый борт, едва не снеся по дороге Володю.
— Где?
Володя показал пальцем.
Старпом поднял к глазам бинокль, висевший до того у него на груди, и выругался. По идее, он должен был отдать команду хотя бы надеть спасательные жилеты. Только их Володя на судне не видел — наверное, тоже сэкономили.
На всякий случай Володя подбежал к одной из шлюпок, осмотрел. Шлюпка целая, висит на шлюпбалках, сверху накрыта брезентом. По другому борту — вторая.
Корабль стал слегка крениться на левый борт — это рулевой заложил крутой правый поворот, пытаясь отвернуть от подлодки и одновременно направляясь к далекому берегу. Там глубины меньше, и может быть, подлодка отстанет.
Но Володя как подводник понимал, что у тихоходного парохода шансов уйти от подлодки нет. Если командир субмарины решил потопить их ржавое корыто, он сделает это. По всем приказам и инструкциям вахтенный офицер должен был объявить команде по громкой связи приказ: «Свистать всех наверх!» Если пароход обречен, то команда хотя бы успеет выбраться из кубриков и машинного отделения и приготовить шлюпки к спуску на воду. Но старпом медлил.
Володя повернул голову. Перископ был еще далеко — кабельтовых в десяти-двенадцати, но теперь он двигался не параллельно кораблю, а прямо на него. Головка перископа мала, он бы ее и не разглядел, если бы не бурунчики на воде справа и слева от нее. Лодка идет в атаку! Если она выпустит торпеду, судну останется быть на плаву минуты полторы-две.
Володя кинулся по переходам вниз — предупредить о торпедной атаке кочегаров, машинистов. Конечно, если атака не состоится, его по головке не погладят. Но в принципе, что плохого может случиться? Ну, упадет давление пара в котлах, пароход на время потеряет ход — не трагедия. Хуже будет, если торпедная атака состоится, вода хлынет в пробоину, а люди не успеют выбраться. Хоть он ни с кем из команды и не сошелся
Владимир распахнул дверь кочегарки и заорал что есть мочи:
— Субмарина! Торпедная атака!
И тут же бросился наверх — надо было отслеживать ситуацию.
Едва выбежав на палубу, он увидел то, чего опасался: на поверхности воды к пароходу тянулся след пузырьков идущей торпеды.
Старпом, хоть и был подшофе, след увидел тоже и отдал приказ взять круто вправо — он хотел поставить пароход кормой к торпеде. Так уменьшится силуэт и площадь, и торпеда может пройти мимо.
Из котельного отделения, напуганная криком Володи и внезапными эволюциями судна, выбегала вахта. Все с испугом глядели за борт, на воду.
Торпеда быстро приближалась, а судно слишком медленно поворачивало. Всем казалось, что беда неминуема, но в последний момент судно успело встать параллельно ходу торпеды, и она прошла, вспенивая воду, в десятке метров от правого борта.
Команда радостно заорала, засвистела. Люди радовались спасению, а Володя с тревогой смотрел в ту сторону, где был виден перископ: как поступит командир подлодки? Пустит еще одну торпеду с более выгодного ракурса?
Однако командир лодки решил иначе. Лодка всплыла в крейсерское положение. За рубкой показался сизый дымок — это запустили дизели.
На ходовом мостике появились подводники. Несколько человек подбежали к орудию на носовой надстройке лодки. Сейчас будут стрелять, понял Володя. Огонь в таких случаях ведут по ходовому мостику судна, чтобы лишить его управления и хода, а заодно — и радиосвязи.
Володя бросился на левый борт, к шлюпке. Если подводники попадут в рубку, она прикроет его от осколков.
Володя начал стаскивать со спасательной шлюпки жесткий, как жесть, брезент. Видя его действия, подбежали еще двое из команды котельных машинистов, помогли стянуть тяжелый брезент. Потом все вместе стали поворачивать шлюп-балки, выводя шлюпку за борт. Дружно заработали лебедкой, опуская шлюпку на уровень палубы.
За дребезгом лебедки выстрела орудия Володя не услышал, и взрыв прозвучал неожиданно — просто рвануло с другой стороны корабля. Матросы от испуга попадали на палубу.
За первым взрывом последовал второй, потом еще один. Из рубки повалил дым, потом показалось пламя.
Теперь матросы уже вовсю крутили лебедки, пытаясь спустить шлюпку на воду. Видимо, блоки давно не смазывали, никто не проводил на пароходе шлюпочных тревог. Один блок заело, и шлюпка, перекосившись, застряла.
Пароход начал медленно терять ход. В корму, прямо в котельное отделение, ударил еще один снаряд. Из кочегарки вырвались клубы пара. Если вода подберется к перегретым котлам, последует взрыв — кочегары и машинисты понимали это лучше других.
На палубе были уже почти все члены команды, не было видно рулевого и старпома — видимо, они погибли на ходовом мостике. Зато появился капитан в белом кителе. Он приказал рубить тросы, чтобы спустить шлюпки.