Низость
Шрифт:
Он невольно вздрагивает, у него отвисает челюсть. Он не сообразит, чем ответить.
– И даже вдруг если бы я была дурой, какое у тебя ниибацца право пытаться меня учить?
– Учить тебя?
Теперь он пришел в себя и прячет секундной давности шок за деланной задиристостью.
– Ага, напугал меня, чтобы что-то там мне доказать, так ведь?
– Милли – ты о чем, девочка?
Он опускает голову на грудь и выставляет перед собой ладони.
– Ты. И твои ебучие игры.
– Игры? Учить? Уроки? Ты гонишь прямо как будто ты реальная ниибацца коксовая дура. В
– Паранойя?
– Все верно, милая – и я тебе еще кое-чего скажу, ладно? Если бы я не знал, что ты марафонилась коксом так, как ты сегодня, я бы ниибацца ни за что на свете не разрешил бы тебе сидеть у меня и так как ты на нас выебываться.
Он снова откидывается назад, качая головой и стараясь произвести впечатление обиженнного. В ответ я фыркаю.
– А вот теперь сбавь чуток скорость, а – и усвой, что ни одна сука не станет на тебя катить бочку. Я видал, как ты ковыляешь по тротуару, и вид у тебя как у потасканной крэковой блядищи. Кева я не захотел по твоему поводу припрягать, так что я от него отделался и вернулся за тобой. Я волновался за тебя ниибацца, нет? На прошлой неделе девчонку изнасиловали. Тебе это ни о чем не говорит?
Он в отчаянии качает головой.
– И я сам раза четыре превышал скорость, ё. Правами рисковал, чтоб съездить тебя найти, а дождались мы от тебя только хамства
Теперь в глазах у него обида, настоящая обида..
– И я извиняюсь, что перепугал тебя – но должен был я убедиться, нет? Нельзя же садиться на хвост к девчонке и пугать ее до усрачки, правда?
Я поерзала в кресле. Вот тут я не пойду на попятную. Затянувшееся молчание, нарушаемое лишь звуком моего дыхания. И тогда он подталкивает меня локтем.
– А походка у тебя дай боже, кстати. Почти решил, что ты вышла на работу.
Он опускает голову и игриво проводит пальчиком по моему носу. Мне хочется и дальше злиться на него, но я не могу. Он подхватывает меня за подбородок, заставляя мои губы, вопреки своему желанию, улыбнуться.
– Брось, – говорит он, заводя двигатель. – Давай отвезем тебя домой. Заскочим ко мне, я тебе выдам пару снотворных. У тебя сердце колотится – отсюда слышно.
Нет, хочется сказать мне, вези меня сразу домой, но я пожимаю плечами, позволяй ему везти меня куда хочет.
Машина набирает скорость.
– По-твоему, никто из вас не прихватил мою сумочку?
– Нет, солнце. Насколько я в курсе, нет. Какие-нибудь карточки надо заблокировать?
Он сует мне сотовый.
– Не, никогда не ношу их при себе.
Чувствую приступ неподдельного сожаления, что никогда не увижу те фотки. Кроме них в сумке не было ничего ценного. Возле своего дома он глушит двигатель и приглашает меня зайти. Я отказываюсь этаким «я реально заеблась и мне надо поспать» голоском, что на секунду у него вытягивается лицо. Он поджимает губы и выскакивает. В неожиданно наступившей темной тишине пустой машины, воспоминания вечера складываются у меня в голове, снова захлестывая меня параноидальной трясучкой. Весь синовский гон насчет спасения меня от опасности улиц просто хуевый отмаз. Незачем меня искать. Он думал, что ему нужно было поиметь
Вылезаю наружу, и ветер хлещет по моим голым ногам будто мокрым полотенцем. Подхожу к переду машины и наклоняюсь к теплу капота. Закуриваю сигарету и обдумываю ситуацию. Если уйду сейчас, то меня сочтут нервной – или, что еще хуже, застенчивой. Но если разрешу ему отвезти меня домой, а именно этим я и занимаюсь – значит дать ему полный вперед, сказать ОК.
Время идет. Ловлю себя на том, что спрашиваю себя, добралась ли благополучно до дома маленькая Сьюи. Надеюсь, с ней все хорошо. Мне не следовало делать с ней такие штуки, неважно, насколько сильно она от меня их ждала. Это было неправильно. Закуриваю еще одну сигу. В окне высоко наверху включается и выключается свет, затем, спустя несколько секунд, материализуется Син. Он шествует важной походкой, недокуренный косой свисает у него из уголка. И, еб твою мать, выглядит он ниибацца потрясно. Клянусь, если бы это был не Син, если бы это был кто-то еще, незнакомый парень, которого я склеила в клубе, я бы тащилась за ним через весь город. Моя пизда пухнет от абсолютного желания. Я схватываю и обуздываю его. Не стоит в этом месте спускать с цепи животные инстинкты.
– Схавай вот эти, – говорит он, вручая мне две таблетки и бутылку холодной, как лед, «Волвик». Он, что, реально считает меня настолько тупой? Жду, пока он отвернется, и ныкаю колеса в карман.
– Прости, что я так долго. Забыл, куда сунул эти фиго-винки. Вставят, возможно, не сразу, но спать будешь как ребенок. Зопиклон. С самой Родни-стрит. Ни похмелья, ничего. Чистые, что пиздец, ё.
Он протягивает мне косой и запрыгивает на место водителя.
– Погнали, – кричит он, высовывая голову из окна. – Добьешь здесь.
Открываю пассажирскую дверь и сажусь. Его глаза опаляют воздух в пространстве между нами.
– Послушай – спасибо тебе за все, Син, но я лучше прогуляюсь. У меня мандраж. Мне надо пройтись, чтоб сбросить часть этого драйва.
Я ищу на его лице признаки возражения, но не нахожу. Если что и есть, то это облегчение.
– ОК, дитенок. Как тебе самой лучше. По-моему, в этом районе вполне безопасно. Иди по Роуз-Лэйн, ага? – он бросает взгляд на часы. – В это время суток студентов все еще до черта. К тому же, если честно, в моем состоянии водить не стоит.
Я в шоке. Сердце вот-вот лопнет. Какого хера…
– Тебе тепло? Не хочешь прихватить пальто?
– Нет. Мне отлично, пасиба.
– Мобильник не выключай, дитенок?
Я киваю. Финальной затяжкой добиваю косяк и швыряю его в ночь. Рефлекторно съеживаюсь от холода.
– Слышь, ё, я ниибацца дам тебе пальто, а ты как хочешь…
Он выскакивает на гравий и топает к багажнику. В нем нетипичный для Сина бардак, вперемешку свалены диски, карты, дождевики и шерстяные пальто.