Но кому уподоблю род сей?
Шрифт:
Итак, у человека имеется светильник, способный, правда, лишь тогда, когда в светильнике хватает масла, чтобы ему не угаснуть, давать свет: «Бог есть свет, и нет в нем никакой тьмы.» (1 Ин 1:5). При символически понятых условиях Христос являет Себя в человеке: «Я свет миру.» (Ин 8:12; 9:5). «И свет во тьме светит и тьма не объяла его.» (Ин 1:5);
Вывод яснее всего сформулирован у Фомы: Ученики Его сказали: Покажи нам место, где ты, ибо нам нужно найти его. Он сказал им: Тот, кто имеет уши, да слышит! Есть свет внутри человека света, и он освещает весь мир. Если он не освещает, то — тьма.» (Фома 24).
Доказывая факт пребывания Отца в человеке, мы приводили свидетельство, которое, если вдуматься, по сути противопоставляет внутреннее, где и обитает Бог, внешнему, где владычествует совсем иной: «Тот, Кто в вас, больше того, кто в мире.» (1 Ин 4:4). Тот же принцип справедлив и в отношении Сына: «Если кто скажет вам: вот, Здесь Христос, или там, — не верьте. Ибо восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно и избранных. Вот, Я наперед сказал вам. Итак, если скажут вам: «вот, [Он] в пустыне», — не выходите; «вот, [Он] в потаенных комнатах», — не верьте.» (Мф 24:23-26).
Коль скоро мы столь часто в этой главе заглядываем в апокрифы, то позволим себе привести фрагмент и из евангелия которое мы лишь с большой осторожностью можем использовать даже как иллюстративный материал по причине неудовлетворительной сохранности дошедшего до наших дней текста. Речь идет об евангелии от Марии (Магдалины), фрагмент коего фактически повторяет только что сказанное: «Берегитесь, как бы кто-нибудь не ввел вас в заблуждение, говоря: «Вот, сюда!» или «Вот, туда!». Ибо Сын Человеческий внутри вас. Следуйте за ним! Те, кто ищет его, найдут его.» (Мария 8:15-21).
Что, быть может, самое главное, и о чем мы должны будем и обязательно поговорим в дальнейшем — это явственно звучащий во всем Священном Писании мотив необходимости попадания внутрь, в чем роль Христа неоценима и незаменима: «Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется.» (Ин 10:9).
Перечисление свидетельств о Сыне можно закончить вопросом того же Павла (2 Кор 13:5):
«...или вы не знаете самих себя, что Иисус Христос в вас?»
Наконец, и присутствие Святаго Духа в человеке не оставлено без внимания:
И здесь Павел вопрошает: «Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас». (1 Кор 3:16). Позже он продолжает: «Тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого вы имеете от Бога, и вы не свои...» (1 Кор 6:19); «Храни добрый залог Духом Святым, живущим в нас.» (2 Тим 1:14).
Еще раз подчеркнем, что все сии свидетельства составляли прежде тайну, сокрытую от веков и родов, «ныне же открытую святым Его, которым благоволил Бог показать, какое богатство славы в тайне сей... есть.» (Кол 1:26,27).
Последний короткий параграф нашего исследования завершим, повторив:
Дух Божий живет в вас!
Приведя сии свидетельства, мы приходим к идее имманентности Бога человеческой душе, но сия идея не нова. Идея Христа в сердце находит место в сочинениях раннехристианских мужей послеапостольского периода. Так, упоминавшийся нами Игнатии Антиохииский был настолько проникнут таковым духом, что создал в своих писаниях призванные сделать эту истину более очевидной неологизмы, называя христиан Феофориями (Богоносцами) и Христофориями (Христоносцами), за что
Однако его высказывания в известной мере более осторожны, все приведенные свидетельства. Так, нам представляетхуг, что в нижеследующем отрывке из его письма к Ефесянам слова «как бы» несколько обесценивают дальнейшее его утверждение — «действительно есть». Вот этот фрагмент: «будем все делать, как бы Он Сам был в нас, чтобы мы были Его храмами, а Он был в нас Богом нашим, — как Он и действительно есть, и некогда явится пред лицем нашим, потому мы справедливо и любим Его.» (Еф 15).
Прежде чем мы продолжим наше продвижение в исследовании того, что есть в человеке, мы хотели бы обратить внимание читателя на слова Павла о соблазне Иисуса Христа для Иудеев (1 Кор 1:23). Подчеркнем, что Христос является соблазном для Иудеев, много раз бравших камни, чтобы побить Его. Причем под именем «Иудеи» надо понимать всех претендентов на роль исповедника единобожия, монотеизма, — ведь кроме иудеев, являвшихся монотеистами, все остальные народы, как мы уже отмечали, исповедывали политеизм. И христиане, как это ни парадоксально прозвучит, должны были бы также относиться к этому понятию, используемому на протяжении всего Нового Завета. И, если кому-то непонятно, в чем же соблазн Христа для иудея-монотеиста, то приведенные выдержки должны рассеять сомнения. Действительно, монотеисту крайне трудно вместить, что Бог, Которого он всегда представлял Единым, не разделяясь, оставаясь Единым, находится всею полнотою Своею в нем самом и во всех других людях. Причем, если читатель будет, как за соломинку, хвататься за представления трехмерного мира, подобно тому, как средневековая церковь хваталась за геоцентрическую космологию, то такой читатель неизбежно увидит в наших выводах пантеистические идеи. Вот тут-то и заключен соблазн для человека, не понимающего, что в вопросе о Боге нельзя оперировать привычными понятиями и представлениями трехмерного мира.
В самом деле, трудно объяснить неподготовленному оппоненту четырехмерную модель мира. Но, давайте попробуем приобрести Друзей богатством неправедным, и для понимания того, что есть высшее измерение, перейдем в воображаемый двумерный мир, моделью которого будет, к примеру, исчезающе тонкий лист бумаги. Фантастическому жителю этого мира будет казаться, что более высоких измерении в его космосе нет. Но, если мы сложим его лист, его мир, его космос, гармошкой, чего он не сможет заметить, ибо воспринимает лишь те изменения, что происходят в известных ему двух измерениях, а затем проткнем эту гармошку иглой, то житель того двумерного мира увидит появляющиеся одно за другим отверстия, коих будет множество, но ему и в голову не придет, что все отверстия суть результат действия одной единственной иглы. Такое стало возможным благодаря преобразования двумерного объекта в более высоком, не принадлежащем самому этому объекту, третьем измерении.
Теперь мы можем попытаться сделать подобное преобразование и с привычным для нас трехмерным миром, правда тут нам потребуется совершенно непривычное «здравому смыслу» и чуждое «традиционному богословию» четвертое измерение. И вот тут-то то, что в трехмерной картине видится рассеянным и беспорядочно разбросанным по всему миру кажущимся неподдающимся разумению образом, может оказаться в четвертом измерении чем-то единым, точно так же, как и хаотически расположенные на листе бумаги точки на самом деле образованы одной иглой.