Но любовь из них больше
Шрифт:
– Нормально все и у мамы, и у закваски, – съязвила нежданная гостья, демонстративно развернулась и вышла из дома.
– Вот Зухру люблю, а дочку ее терпеть не могу, такая наглая, резкая, громкая, – обратилась Жамиля к Донке и, заметив застывшее лицо девушки, спросила, – а ты чего не жуешь-то?
Цыганка резко оторвала взгляд от двери, повернулась в женщине и несколько раз кивнула.
Зухра со своей семнадцатилетней дочерью Каримой были соседками Жамили и ее сыновей. И если Анвар почти не замечал девушку, то та буквально вилась вокруг юноши, не давая ему спокойно и шагу ступить. Он за коровой, и она с ним. Он купаться на речку, она уже там. На вопросы матери о том, зачем она так унижается перед юношей, девушка отвечала: «Он будет моим. И когда это время настанет, унижаться уже придется ему, а не мне. Я потреплю». Зухре
Тогда с гипсовой повязкой на руке Карима не могла помогать матери, и Анвар, добрейшей души парень, возложил на себя хлопоты и соседского дома. Девушке такое только на руку – любимый почти всегда был рядом. А когда пришло время снимать повязку, Карима изобразила боль и не дала этого сделать, чтобы Анвар продолжал приходить к ним и радовать ее своим присутствием. Что рука давно здорова, Зухра узнала случайно. Поняв, что дочь схитрила, достала-таки отцовский ремень и наказала непутевую Кариму. И таких казусов и приключений у Зухры со своей дочерью было много. Вся деревня знала неспокойный нрав девушки и старалась не связываться с ней. По крайней мере, никто не рассматривал Кариму в качестве завидной невесты для своих сыновей. Тем более Жамиля, которая жила рядом и каждый день видела сюрпризы молодой соседки.
– Анвар, ты где?! – закричала Карима, выйдя из дома во двор.
– Я тут! – ответил Камиль, спрыгнув с сеновала.
– Да не ты мне нужен, мизинец, а брат твой, – недовольная девушка вошла в сарай, увидела Анвара, чистящего коровью кормушку, и спросила, – чего не отзываешь-то?
– А что случилось?
– А то, что в вашем доме цыганка какая-то сидит, а я об этом даже ничего не знаю. Кто она?
– Это Донка. Недавно с ней познакомился, когда ходил к цыганам подковы Бурому менять, – ответил Анвар и, понимая, что сейчас от девушки последует еще много вопросов, поспешил в дом со словами, – воды надо еще принести, пойду я.
– А почему ты мне не рассказывал о ней!? – крикнула ему вслед Карима, но парень сделал вид, что не расслышал ее, и скрылся за дверью.
– А что это он должен все тебе рассказывать-то? Раб что ли твой? – спросил Камиль, неожиданно оказавшийся рядом с девушкой.
– Отстань от меня, мизинец, не приставай! Вечно лезешь, куда не просят! Что за привычка такая, за взрослыми следить? – нервно ответила Карима и пошла к себе во двор.
– Ой-ой-ой, старушка ты наша взрослая. Ты всего лишь на семь лет меня старше, – не успокаивался Камиль, следуя за ней. Но Карима закрыла свои ворота прямо перед его носом и скрылась в доме.
После возращения стада Анвар и Донка пошли в табор, ведя за собой белую кобылку. Парень вдруг понял, что не знает клички животного, и спросил девушку, как она ее называет. Оказывается, Белой. В таборе Анвар сразу же направился к кузнецу, а Донка захотела повидать Рузанну. В шатре девушка была не одна, рядом с ней сидела ее бабушка, разглядывая руку внучки. На ней, чуть ниже плеча, виднелся большой синяк, оставленный пальцами Арсена. Старушка была в негодовании и сильно ругалась, но Рузанна старалась успокоить бабушку:
– Ничего страшного. Он просто пьяный был, поэтому разозлился.
– Хочешь сказать, если он напился, то ему все можно что ли? – спросила раздосадованная старушка.
– Пожалуйста, бабушка, ничего не говори ему. Он уже попросил у меня прощения, подарил вот эти бусы и обещал больше никогда меня не обижать, – попросила Рузанна и показала украшение, которое действительно
Но бабушку успокоить было сложно. Она выпросила у Рузанны обещание, если Арсен сделает что-то подобное еще раз, то та обязательно расскажет ей, и они вдвоем пожалуются барону. Внучка согласилась с ней, но не собиралась жаловаться на мужа, потому что искренне считала, что он спокойный, а буянит лишь тогда, когда выпьет. В нем как будто сочетались две личности – светлая и темная. Трезвым он был словно ангел, но стоило ему напиться, сразу же превращался в демона. И тогда не было разницы, кто перед ним стоит – барон ли, жена ли, друзья ли. Доставалось всем. Арсен и сам это понимал, поэтому старался не напиваться, но не всегда получалось у него контролировать себя во время гуляния. Да и Рузанна считала, что ошибиться может каждый и нужно всегда прощать и давать еще один шанс.
Донку спор между Рузанной и ее бабушкой как-то мало волновал. Она рассматривала бусы, пытаясь понять, из чего они сделаны. В семейные дела ее подруги девушка решила не влезать. Во-первых, мала она еще была, чтоб советы давать. А во-вторых, Рузанна не жаловалась ей. Значит, и помощь ей была не нужна. Донка, пока Анвар был у коваля, помогла подруге приготовить ужин. Когда парень освободился, она решила проводить его до речки.
– А с Каримой у тебя любовь что ли? – спросила Донка, чем очень удивила Анвара.
– Какая там любовь? – усмехнулся парень. – Мы просто с детства друг друга знаем и живем рядом.
– Ну а если бы ты решил жениться, то женился бы на ней? – продолжала любопытничать цыганка.
– Ни за что, – уверенно ответил юноша, – если уж выбирать жену, то лучше тебя.
– Мы ж друзья, Анвар, с ума что ли сошел? – теперь удивляться пришла очередь Донки.
Парочка посмеялась, дошла до речки и разошлась. Не успел Анвар добраться до своих ворот, как там его уже поджидала Карима. Девушка сидела на лавочке и грызла семечки из подсолнуха, высматривая вдалеке любимого. И как только заприметила, сразу двинулась ему навстречу с предложением пойти в клуб на танцы. Парень не прочь был повеселиться и потому согласился. Карима ждала, пока Анвар выполнит несколько материнских поручений и переоденется, не отходя от его ворот, как-будто сторожила, чтобы никто из девушек в деревне к ее соседу не подходил. Жамиля, поглядывая на Кариму из окна, предостерегла сына быть с девушкой поаккуратнее – уж слишком та была настойчива. И вообще, приглашать парня в клуб было, по мнению женщины, не скромно. Анвар же ничего странного или наглого в поведении Каримы не замечал. Поэтому воспринимал ее спокойно, хоть иногда и уставал от чрезмерного внимания.
С ними в клуб собрался пойти и Камиль. Но Карима, увидев братишку Анвара, сразу же начала прогонять его:
– Мизинец, иди домой! Маленький ты еще на танцы ходить!
– Сама ты маленькая, злюка деревенская! – крикнул Камиль, не желая отступать.
– Не гони его, пусть сходит с нами, – вмешался старший брат, – он там никому не помешает.
– Бе-бе-бе, – обрадовался мальчик и стал приставать к Кариме со своей болтовней, – знаешь, злюка, а я когда вырасту, обязательно на тебе женюсь. Кроме меня тебя замуж никто никогда не возьмет!
– Ага, разбежалась я за тебя замуж выходить, ты ж мизинец, – рассмеялась Карима в ответ.
– Это я сейчас маленький, а когда подрасту, ты первая в меня же и влюбишься. Сама ко мне придешь и со слезами просить будешь, чтоб я на тебе женился, – продолжал ёрничать Камиль.
– Уф, слушать не могу, какую ересь ты несешь! Заткнись лучше, пока я тебя не стукнула!
– Да, Камиль, не говори чепухи, – согласился с Каримой Анвар.
Но мальчик и не собирался успокаиваться. Он очень любил дразнить соседку. Поэтому донимал ее до самого клуба. А там уже было не болтовни. Когда по всему миру молодежь изучала фокстрот и танго, деревенские парни и девушки водили хоровод, а потом танцевали заученную «колхозную» или «ликбезную» пляску. Но не всем такие танцы были по душе – молодым все-таки больше нравилось разбиваться на пары, а в процессе еще и меняться партнерами. Это тоже были хороводы, но парни и девушки часто перемещались внутри круга или двигались по диагонали, не обнимая и не задевая друг друга. Но если в клубе сидели старики или, еще хуже, глава сельсовета, танцы по парам строго осуждались. Старшему поколению казалось, что такие пляски вносят эротику в народные танцы, а этого никак нельзя было допустить.