Но в снах своих ты размышлял...
Шрифт:
Он ушел, сказал Херб.
Курсы тоже вранье? — поинтересовалась я.
Херб ответил: Томас не только до мастера дойдет.
В чем дело? — спросил он.
Я покорно вышла с ним из дома. Почему Томас не взял машину? — спросила я.
Мы выехали за город.
Что Филомеле проку от ее жалоб? — спросила я.
Да и сестры у меня нету.
Не волнуйся, сказал Херб.
Тебе это не нужно, сказал он.
Что не нужно?
Он опять заладил, что женщины к этому ближе. Мне было довольно-таки безразлично,
Когда вы все это замыслили? — спросила я. Ну, этот отвлекающий маневр?
Чертовщина какая-то.
Главное — ты, сказал Херб, а не я и не Томас. Женщинам не нужно хвататься от ревности за нож или за пузырек с соляной кислотой, не нужно так мстить. Ты хоть раз о себе подумала? У тебя больше власти, чем ты предполагаешь в самых смелых мечтах.
Когда ж это мне думать, ответила я, ведь по восемь часов кряду в ухе торчит наушник от диктофона, а пальцы барабанят по клавишам машинки! Я бы рада заняться чем-нибудь другим, но первым на очереди всегда был Томас. Говорю как есть.
Мы сидели рядом в темной машине, лучи фар бежали по дороге. Приятно было двигаться вперед. У меня вдруг развязался язык.
Неудивительно, сказал Херб, вы же знать не знаете, что в вас заложено.
Что ты имеешь в виду? — спросила я, мне нравилось ехать бок о бок с Хербом через деревни, где даже в трактирах уже погасли огни.
Используй свои способности — и будешь непобедима.
Неудивительно, повторил Херб. Я сама не заметила, как уснула, горизонт к тому времени уже начал светлеть. Когда я проснулась, вовсю светило солнце. Не помню, повторил ли Херб в третий раз это свое «неудивительно». И добавил ли: …что вас приходится снова и снова превращать в птиц, а то ведь не спасетесь от погони.
И не мои ли это домыслы.
Херб стоял у входа в деревенский трактир. Улица была еще пустынна, а женщина, открывшая дверь, еще в халате. Херб заговорил с ней. Она глядела мимо него, на машину. Потом Херб спустился с крыльца, открыл дверцу машины, подал мне руку и сказал: Все о’кей.
Женщина отвела нам комнату с душем. И держалась не слишком приветливо.
Лето было в разгаре, и под нашим окном тарахтели трактора с прицепами. В полдень я босиком гуляла по проселку, обгорела и теперь пахла маслом от солнечных ожогов, которым меня намазал Херб. Херб мне нравился, и кое-чему он меня научил.
Я не возражала, пусть называет меня ведьмой.
Домой мы вернулись три дня спустя, Томас, похоже, прекрасно обходился без нас и ни капли не скучал.
A-а, приехали, сказал он. Машина в порядке?
Я прошла на кухню, поискать в холодильнике съестного. Войдя в дом, я хотела погладить собаку, но она попятилась, поджав хвост. Зато кот с меня глаз не сводил.
Херб и Томас сидели в гостиной, смеялись. Томас чувствовал себя отнюдь не плохо.
Прошу, сказала я, приготовив бутерброды
Меня упрашивать не надо, сказал он.
Наверху в спальне я спросила его: Ты знал, что Херб и вправду знает? Он понимает в чародействе.
Томас заметил: Образованный. Ну и что?
Он хотел спать, но нельзя же не рассказать ему вот это: Херб говорит, достаточно присвоить хоть кусочек собственности другого человека, чтоб получить над ним власть.
Верь больше, сказал Томас, ты же разумная женщина в конце-то концов.
На следующий вечер я сумела уговорить Томаса познакомить меня с той, другой.
Мы ведь не дети, сказала я ему, что тут особенного? Я боялась, Херб соберется уезжать, но нет, он открыл нам дверь. В кухне ждал ужин, кот сидел на столе, а собака разлеглась рядом, на полу.
Встречу с другой назначили на субботу, во второй половине дня. Херб тоже пожелал принять участие. Мы расположились в открытом кафе, под сенью деревьев, и я заметила, что она готова сквозь землю провалиться.
После я сказала Томасу: У тебя неплохой вкус.
Ее звали Моника, и была она немногим моложе меня. Уж не думаешь ли ты, что я всерьез? — осведомился Томас.
Ты меня одурачил, сказала я.
Когда я позже собралась с Хербом в парк, Томас вдруг начал возражать. Отвел меня в сторону: Теперь можно бы его и выставить.
Я шла рядом с Хербом. Он делал один шаг, а я три и слышала, как скрипит песок у него под ногами.
Ты допускаешь ошибку, сказал Херб, горячишься.
Да в чем дело, сказала я, завладеть ее носовым платком было проще простого.
Он рассмеялся. Ты что смеешься?
Не забывай, сказал он, ты не единственная, кто наделен этой властью.
Херб решил задержаться еще на день.
В воскресенье утром мы вынесли кошачью мумию на лужайку, которой дозволено пользоваться жильцам нижнего этажа. Весь дом еще спал. Херб положил кошку в цинковый гроб со стеклянной крышкой. Мы закопали ее так, что она лежала возле террасы как в витрине.
Томас обнаружил ее после завтрака.
Ну что это такое? — спросил он. Неужели ты веришь Хербовым россказням?
Верю, ответила я. У нас есть способности, какие тебе и во сне не снились.
Впервые он разорался. Потребовал лопату, но она куда-то запропастилась.
Херб сказал: Пора.
Между прочим, рявкнул Томас, ты заодно с моей женой!
Попрощались натянуто. Я отвезла Херба на вокзал. Сел ли он в поезд, не знаю.
Был конец августа, кое-где на мостовой желтели опавшие листья.
Скоро осень, сказала я Томасу. Он злился на меня из-за мумии.
Ну что это такое? Зачем Херб это сделал? Что, по-твоему, скажет хозяин? — вопрошал он.
Херб говорит, ей как минимум триста лет, ценная штука. В средние века кошек живьем замуровывали в стены, чтоб уберечь дом от пожара и злых чар.